И больше он уже ничего не успел сказать: огромной летучеймышью вылетел из тьмы Чезаре и обрушился на него с такой силой, что сбил с ног.И тотчас стало невозможно разобрать, кто где: мелькали только бьющие руки,пинающие ноги, выкрикивающие проклятия головы. Рычащий от ярости клубокпокатился по полу, но Александра уже забыла и про Чезаре, и про «негра». Отвсего мира осталась только комната, в которой медленно плавал слоистый черныйдым, окутывая человека, лежащего на полу.

Путаясь в подоле, Александра ворвалась в комнату, и тотчасвсе поплыло в глазах. Ядовитый дым! Еще мгновение – и она свалится без чувств.Но если она упадет, кто спасет Лоренцо?..

Решение пришло мгновенно. У самой двери стояла ваза, полнаячудесных роз. Александра безжалостно выбросила цветы, оторвала от подола рубахиполосу, окунула ткань в воду, отжала и завязала концы на затылке так, чтобыприкрыть рот и нос. Оторвала еще кусок, намочила – и ринулась вперед. КЛоренцо.

Он лежал такой бледный, что первой мыслью Александры было:умер! Ноги подогнулись, она упала на колени, едва удерживаясь, чтобы несхватить его в объятия, не залить слезами. Но сейчас было не до слез. Пальцы еетряслись, путались, но Александра все же смогла прикрыть рот и нос Лоренцомокрой тканью, а потом вцепилась в его плечи и попыталась протащить по полу.

Господи, Пресвятая Богородица! Какой же он тяжелый! Камень,ну чисто камень. Вот странно, а когда тело его накрывало Александру, онапочему-то не чувствовала никакой тяжести, а только жар и блажен ство…

Эта неуместная мысль обессилила ее вовсе. А что, еслиникогда… никогда больше?..

Запутавшись в полах своего развевающегося одеяния,Александра споткнулась и упала рядом с Лоренцо, уронив голову на его грудь.

Сердце не билось. Не билось! Александра слышала только, какшумит в ушах ее кровь: дышать сквозь мокрую ткань было тяжело.

Дышать? А зачем ей вообще дышать, если не бьется сердцеЛоренцо? Он умер только что, и душа его еще вьется над телом. Если Александране станет медлить, она еще успеет догнать его, и тогда их души сольются, каксливались тела, и вместе предстанут перед богом. Наверное, он не будет такжесток, чтобы разделить их. Если их дальнейший путь принадлежит аду, Александраготова и на это, лишь бы…

Мысли путались; путались пальцы, спускавшие с лица мокруюпелену. Но внезапно что-то теплое прилегло к ее заледенелым рукам.

Александра подняла помутневший взор.

Чезаре! Его руки! Лицо у него так же прикрыто влажнойтряпкой, как у нее, из рассеченного лба сочится кровь, а в глазах сверкаетрешимость, и он резко качает головой, как бы браня Александру за готовностьсдаться смерти.

Ясность вернулась к мыслям. Александра поняла своюоплошность: надо было сначала открыть окно, выбросить из огня ядовитые угли,они ведь тлеют, источая смертоносный аромат!

Чезаре понял ее с полувзгляда: вскочил, схватил кочергу.Зазвенели разбитые стекла, огоньки покатились по полу. Прикрываясь рукавом, онзаплясал по ним, и через минуту у камина валялись только черные угольки, аЧезаре вернулся к Александре и, схватив за плечи своего господина, потащил егос силой, которую трудно было даже предположить.

Комната казалась бесконечной, и все-таки даже она кончилась!

Оказавшись в другом зале и наглухо заложив двери вотравленные покои, Чезаре и Александра кинулись отворять окна, потом сорвалисвои маски и, от волнения даже не ощутив свежести ночного воздуха, вернулись кЛоренцо, открыли его мертвенно-бледное лицо.

При виде черных кругов под глазами и побелевших губАлександра заломила руки.

Чезаре тоже едва сдерживал рыдания. Казалось, он толькосейчас понял, что его господин умирает, если уже не умер, и лицо его заволоклотакой же мертвенной бледностью.

– Что?.. Что?.. – прошептал он, не в силах справиться сголосом, и глаза его, обращенные к Александре, были сплошь залиты чернотойнерассуждающего ужаса.

Но кто-то должен был не терять сейчас головы! Пришлось этим«кем-то» оказаться Александре.

– «Негр» принес письмо, Лоренцо сжег его – и захлебнулсяядовитым дымом, – скороговоркой пробормотала она, чтобы Чезаре понял, чтопроизошло.

– Это никакой не негр, – простонал Чезаре, – это был…

Он поперхнулся, увидев, как вспыхнуло лицо Александры.«Захлебнулся!» Вот оно, слово! Теперь она знает, как спасти Лоренцо. Он вдохнулядовитый дым, как пловец нечаянно вдыхает воду. У него в груди дым… как вода!

Александра видела однажды, как откачивали утопленника, итеперь, сорвав с плеч докучливый халат и оставшись в одной рубахе, она закинулаголову Лоренцо и принялась с силой сводить и разводить его руки. Но черезминуту, а может быть, и час Александра лишилась остатков уверенности, что вседелает правильно. Лоренцо не вздыхал, не вбирал свежего воздуха, и если из егополуоткрытого рта и выходили ядовитые испарения, то сам дышать он не мог.

Александра прижалась губами к его шее, пытаясь уловитьбиение пульса, но губы ее дрожали, она ничего не могла понять. Взглянула наЧезаре – и поняла, что от него не будет толку: закрыв глаза и сложив руки, онмолился жарким, неразборчивым шепотом, являя собой символ безнадежногоотчаяния.

«Боже! – взмолилась и Александра. – Помоги ему! Дай емувздохнуть!»

Она готова была собрать в горсти, схватить в охапку весьвоздух, который только был в мире, втолкнуть его в грудь Лоренцо… но как? Все,что она может, это отдать ему свое дыхание.

Безотчетно прижала к его губам – выдохнула. Набрала воздухуеще – еще выдохнула. Еще, еще… И снова, снова, снова!

Голова у нее кружилась, звенело в ушах, губы онемели, и онадаже не сразу поняла, что происходит, когда губы Лоренцо дрогнули под ее губами– и приоткрылись, словно отвечая на поцелуй.

Александра резко отпрянула, освобождая его грудь, к которойневольно припала, впилась взглядом в его лицо.

Губы приоткрывались все шире, жадно глотая воздух. Он дышал,дышал!

– Синьор! – рыдая, выкрикнул Чезаре. – О мой синьор!

Лоренцо открыл глаза, и его тусклый взгляд был несколькомгновений невидяще устремлен на Чезаре, прежде чем осветился каким-то живымвыражением, а губы тронула улыбка.

Александра тихо всхлипнула от счастья, и Лоренцо перевелвзгляд на нее. Теперь он уже смотрел осмысленно, и мыслью этой было удивление.

Да! Удивляться и впрямь было чему!