при проявлении агрессии – подавить мятеж. Патронов не экономить, но учитывать, что там рабочие. Перебьёте слишком много, будите сами лопатами махать. – он оглядел своих орлов и продолжил: – Всё. Готовность ноль.

– Ты всё? – поинтересовался я у Грея, и дождавшись подтверждающего кивка, подошёл к двери.

А из-за неё, несмотря на достойную звукоизоляцию, раздавался нестройный гул раздражённой толпы. Я ткнул клавишу открытия и, дождавшись, когда створка полностью втянулась в проём, зашёл.

Внутри меня встретила гробовая тишина, щедро сдобренная недобрыми взглядами двух десятков крепких, смуглых мужиков. И запах. Запах злости и отчаяния. О, да! Подобный кислый и вызывающий ломоту зубов запах был мне знаком. Нанюхался, пока сидел в пересылке, ожидая отправки на Рай.

– Так, Уважаемые. – я заложил руки за спину, как бы случайно продемонстрировав пустую кобуру, и сделал пару шагов вперёд, отчего толпа слегка подалась назад и теперь люди окружали меня с трёх сторон.

– Чего бузим?

Толпа взорвалась недовольными криками, отчего я, поморщившись, поспешно поднял руки, призывая их замолчать. Не помогло – орево продолжалось и, судя по тому, что я не мог понять ни слова – орали они не на всеобщем.

– А ну тихо! – рявкнул я и Клён, следивший за происходящим из рубки, врубил корабельную сирену. Помогло – заткнулись.

– Тихо. – прикрикнул я недовольно: – Кто старший? Пусть он говорит.

Из толпы выдвинулся неотличимый от остальных мужчина, для меня они все были на одно лицо, да, собственно, как и мы для них.

– Ты знаешь, кто я? – начал я с простого вопроса.

– Да, капитана-джан. Ты капитана этого корабля, капитана-джан.

Фух. Уже что-то: – Чего шумите?

– Капитана-джан. – он откашлялся, обернулся к своим товарищам и, ощутив их моральную поддержку продолжил: – Капитана-джан, мы тихие люди. Мы молимся четыре раза в день и один раз ночью, – он принялся загибать пальцы, а его соотечественники дружно закивали, подтверждая правоту этих слов.

– У нас с собой священные часы, и мы знаем время молитв, но Капитана-джан, тут нет востока! Мы молимся священные пять раз, – для наглядности он потряс в воздухе растопыренной пятернёй, но лица наши должны быть обращены на восток, туда, откуда придет Спаситель.

– И что?

– Тут нет востока! – он обвёл рукой пространство отсека. – Мы не знаем куда обратить свои лица, Капитана-джан!

Толпа за его спиной возмущённо загудела.

Мде…ситуёвина.

– А ты кто? – спросил я его выгадывая время для раздумий. Ситуация, действительно была хреновая. Не останавливаться же по пять раз в день чтобы они могли определиться в пространстве.

– Я – наиб этих скромных и смиренных людей.

– Наиб, я вижу мудрость на твоём лице. Как ты определяешь где восток?

– Днём – по Солнцу, вечером по звёздам.

Логично, чёрт подери.

– А когда не видно Солнца или звёзд?

– По карте, – он не добавил вежливой формы обращения, и я понял, что мой рейтинг начал своё падение в его глазах. Надо было срочно что-то предпринимать, вот только стрельбы мне тут не хватало.

– Значит, по карте? – я обежал взглядом помещение. Оно было практически пустым. На полу валялись два десятка тощих матрасов, рядом с которыми лежали небольшие мешки с пожитками работяг. Одну стену украшал плакат с какими-то загогулинами – наверное это были цитаты из из священных книг. С другой стороны, на нас смотрел план пожарной эвакуации – разрез Анаконды со стрелочками-путями экстренного покидания корабля.

– Иди сюда, наиб, – подозвал его я и, когда он подошёл, показал на план.

– Ты знаешь, что это?

– Да. Это план твоего корабля.

– Это карта, наиб. Карта моего корабля. – я выжидающе посмотрел на него.

– Карта? – он подошёл и внимательно изучил план: – Это карта? Но тут нет сторон света!

– Я думал ты искушён в картах, наиб, – с сожалением произнёс я: – Где у карт север?

– Наверху….

Я молча ткнул в нос Анаконды.

– Там север? – он недоверчиво посмотрел на меня.

– Это мой корабль, и кому как не мне знать – где у него север.

В ответ он снова принялся изучать план, что-то бормоча себе под нос.

– Вот ваш восток, – я ткнул в правый борт.

– Ты уверен, Капитана-джан?

– Абсолютно. Это же мой корабль.

Ответить ему помешал шум сзади – работяги, истосковавшиеся по молитве, дружно падали на колени и истово били поклоны правому борту Анаконды.

До окончания вахты Клёна более ничего не происходило. Сменив его в рубке, я проверил курс и уселся в кресло – по прямой нам оставалось преодолеть ещё около трёх сотен световых лет – если, бы не вынужденный крюк, который я заложил, чтобы обойти территорию, контролируемую флотом Империи, и надо было проверить курс. Бдительность лишней не бывает, особенно если у вас на борту представители одной из враждующих между собой сторон.

Перейдя, в очередной раз, на курс следующего прыжка, я убрал руки от рычагов управления. Система была пустая, состоящая только из одной умирающей тусклой звезды, и я мог позволить сделать себе небольшой кофе-брейк, благо кофейную машину я заранее разместил в рубке, переделав под неё один из шкафчиков для скафандров. К кофе у меня был заныканы печеньки и прочие мелкие радости, так что следующие несколько прыжков я собирался провести в обстановке повышенной комфортности.

Я сладко потянулся, постанывая от удовольствия и замер – прямо так, с растопыренными руками. В рубке я был не один.

– Ой, я вас напугала, да? – обойдя спинку моего кресла, ко мне подошла Жанна.

– Вы что тут делаете?

– Я прогуливалась по кораблю, я мало путешествую, и мне было интересно посмотреть, что тут у вас и как.

Я покачал головой. Неодобрительно, покачал, осуждающе – и она это заметила: – Но ведь запрета на прогулки по кораблю нет, да?

– Да, то есть нет. Эээ… В смысле – нет, конечно. Тьфу! Запутали вы меня.

Она улыбнулась: – Извините, я не хотела. А у вас тут интересно. – она обвела помещение рубки взглядом.

– Жанна, – я отстегнул ремни и встал: – Вы в курсе, что в рубке можно находиться только с разрешения капитана?

– Но вы же мне разрешите? И – я же уже тут? – она мило улыбнулась: – Или вы выгоните меня вон?

– Послушайте, Жанна. Вы можете абсолютно свободно ходить по кораблю. Везде, кроме некоторых мест.

– А куда нельзя? – перебила она меня.

– Нельзя в двигательное, в реакторное и…

– Ой. – огорчилась она: – А я так люблю машинки всякие. Они такие интересные. Крутятся, лампочками моргают…

– И в рубку. Сюда, то есть.

– Совсем нельзя?

– Совсем. Только по разрешению капитана корабля.

– По-вашему, да? Вы же мне разрешите?

– Да, то есть нет. – я понял, что окончательно запутался