стало плохо, когда он зашел к ней на допрос Стибелиса.

Голос из динамика продолжал:

– Эмиссары другой цивилизации… Миссия под грифом «Земля»… Сверхлюди, посвятившие себя служению Вселенной…

Манин отшатнулся от Гуляры и Ивана, выставив вперед руку, словно пытаясь защититься от некой, исходящей от них, угрозы.

– Я не знаю… где ты… нашел это… – прошипел хозяин дома, свирепо глядя на телефон Ивана, словно на внезапно появившуюся перед ним гремучую змею. – Но это тебе не поможет! Я все равно закончу то, что начал! Назад!!!

Из правого кармана куртки прокурор выхватил пистолет – штатный, положенный высшим чинам прокуратуры австрийский «Глок 17».

– Что происходит? Алексей? – недоуменно спросила Гуляра.

Иван был бледен как снег.

– Это он, – объяснил он супруге. – Он убийца. Не главврач, как мы с тобой думали. Он убил не только Бочарова, но и Стибелиса. И всех этих женщин. У него наша дочь.

– Молчать! – заорал Манин. – Вы не понимаете ничего! И я не буду вам ничего объяснять. Осталось совсем немного, и вы не сможете мне помешать.

Алексей Николаевич Манин поднял пистолет, направил его в сторону Черешнина и в бешенстве выстрелил.

Глава 4

Три ошибки маньяка

Благими намерениями… Во всех смыслах!

Бочаров был бы жив, если бы не стал выпендриваться. И сам бы он тоже не попался так глупо.

Лучшее – враг хорошего! Лучшее – враг хорошего!

Кретин. Не устоял перед соблазном припечатать Декстера полностью – задумал этот идиотский трюк с кровью, как будто не хватало мертвых тел на огороде. В результате пробудил подозрения у подчиненного, которые могли разрушить все. Но повезло. Бочаров вместо того, чтобы сразу же написать рапорт, приехал его совестить. И его пришлось убить тут же, в собственном доме. Глупый дотошный Самовар! Слава богу, он успел сломать АНБ шею до того, как тот сказал Гуляре, откуда звонит.

Тот еще был вечерок. Бочаров, буря, в доме незваная гостья. Еще и электричество вырубилось. За боксы он не волновался, как и остальной дом, они были на генераторах, но сходить, проверить, все ли там в порядке, стоило. Именно тогда на него и накинулась Одиннадцатая, оцарапав ему шею. Как он тогда взял в себя в руки и не прикончил ни ее, ни торчащую у него дома настырную помощницу следователя, уму не ведомо. Нервы были на пределе.

Он вспомнил, как Гуляра дотронулась до него рукой – черт, это было серьезное испытание, по нему как будто бы проползли все насекомые мира. Но он вытерпел. Вероятно, помог разговор о матери. Она всегда умела его успокоить, даже на расстоянии. Одними словам о ней, воспоминаниями.

Полночи он думал: не расправиться ли все-таки и с помощницей следователя? Голоса вступились за нее. И, наверное, были правы: два мертвых следователя для одного уикенда – слишком подозрительно. К тому же, предложив помощнице Бочарова переночевать, вроде как удалось наладить с нею контакт, это могло пригодиться в дальнейшем.

Но, оказывается, и Голоса могут ошибаться. Сколько теперь проблем. Как же он настрадался от этой мерзкой семейной пары Черешниных!

Возможно, он бы не тронул их, если бы не смерть Двенадцатой. Но если ему все равно пришлось вносить изменения в План, почему было не убрать одновременно и лишнюю угрозу? Этот чертов частный детектив умеет докапываться до сути – Манин был этому свидетелем неоднократно. Если он умрет, будет спокойнее. А если вместе с женой-то и приятнее. Он не забыл того, как Гуляра обошлась с ним в его же кабинете. Как унизила его и физически, и морально, и держала затем в страхе, одним фактом того, что выжила, после заточения у Заплаточника.

Надо было просто убить их без всякой маскировки под несчастный случай.

Это была ошибка номер два.

Третьей ошибкой было подкидывать Стибелису еще и Розу, улик против него и так хватало. В итоге это снова привело к нему преследователей – подозревавших (и правильно!), что План еще не завершен.

Как же они напугали его Голосом, неожиданно зазвучавшим из телефона!

Как им это удалось? Откуда они его достали?

Неважно. Он все равно победит. До последнего этапа, а, значит, и до окончания всего Плана, осталось всего несколько часов.

– На пол! Руки вдоль тела, ладонями вверх, – отдал приказание прокурор. – Друг на друга не смотреть!

Зажав окровавленную руку подмышкой, скрипя зубами от боли, Иван исподлобья смотрел на Манина. Парой секунд ранее с омерзением, словно это был большой прямоугольный таракан, сумасшедший разнес выстрелом телефон, который Черешнин держал в руке. Брызнувшие осколки сильно порезали Ивану ладонь и нанесли несколько мелких ран на лбу и правой щеке.

Гуляра потянулась было к сумочке, в которой лежал электрошокер, их единственное на двоих оружие, но Манин это заметил. И выстрелил еще раз, в стену, рядом с портретом матери.

Супругам ничего не оставалось, как подчиниться.

За хлороформом надо было идти. Его запас, который Алексей без труда пополнял благодаря многолетним знакомствам с медиками, выхаживающим его мать, он хранил в помещении рядом с боксами. Следовало отвести пленников туда, чтобы спокойно разобраться с ними на месте.

Держа Черешниных на прицеле, Манин повел их в здание, которое приезжие принимали за хозпостройку. В нем еще с советских времен, по проекту, по которому строили дачи всем мало-мальски нужным в случае атомной войны генералам, был скрыт вход в подземное убежище. Позже переделанное под другие цели. Сначала самим генералом – в годы перестройки он пытался запустить там семейный бизнес. А потом его сошедшим с ума сыном: для удержания в заточении женщин, которых его поехавший разум считал «проводницами» в мир другой Вселенной.

Кровь капала с раненой руки Ивана на снег, оставляя пунктирную, бардового цвета, линию. Гуляра попыталась заговорить с сумасшедшим, но безуспешно. В ответ он лишь больно саданул ей по спине кулаком и визгливо выкрикнул: «Молчать!».

Учитывая, что пленников сразу двое, к тому же один из них мужчина, Манин опасался сопротивления. Поэтому, как только они вошли в убежище, нанес по голове Черешнина сильный удар рукояткой «Глока».

Потеряв сознание, Иван рухнул на пол.

Гуляра громко закричала.

– Молчать! – Манин направил на нее дуло пистолета. – Бери его и тащи в лифт.

На лифте они спустились на второй подземный этаж.

В боксе Двенадцатой в кои-то веки было не занято. По приказу прокурора Гуляра с трудом протащила тело мужа по полу и бросила у стены с уходящими в нее цепями.

– На кровать! – приказал Манин.

Гуляра послушалась, и он приковал ее руки к спинке кровати, вынутыми