насыщенной инфраструктуры и соответствующего воображения, культивирование материальной грамотности, распространение «экспериментального труда» (Kortright, 2013), общинной технонауки и практик туземного знания.

Распределенная сила изобретения есть характеристика перехода от информационной эпохи (заметьте: большие данные – это лишь знак пиковой цифровизации) к времени композиции. Суть экспериментальной политики – в композиции цифрового и материального, влажного и сухого, материи и кода; она в том, чтобы формировать материальные альянсы посредством ассоциации, взаимопомощи и артикуляции между напрямую не связанными формами жизни. Эндосимбиоз вместо эндоколонизации. Кооперация вместо токсичности. Теплый компост вместо кислоты. Комменсальность вместо загрязнения. «Материальная духовность» (Puig de la Bellacasa, 2014) вместо инструментальности. В конечном счете экспериментальная политика вращается вокруг заботы как «этикопойетической практики», одновременного производства этоса и онтологии (Puig de la Bellacasa, 2017). Более-чем-социальные движения разводят мир на альтернативные онтологии: вы всегда полагаетесь на то, что существовало раньше, а затем разделяете и перенаправляете. Инновации редко случаются путем внезапного появления новинок, а больше в результате взлома, растяжки, связывания, ремесленных навыков, плетения, приладки, починки, рекомбинации существующих процессов или веществ. В постчеловеческой экспериментальной политике более-чем-социальных движений на карту поставлены не просто социальные отношения, а онтологическое учреждение жизни, создание комменсальных миров. Более-чем-социальные движения движут миром.

См. также: Критический постгуманизм; Общее; Геогидросолярная биотехнополитика; Политический аффект; Постгуманистическая критическая теория.

Димитрис Попадопулос

(Перевод Максима Фетисова)

Интерес/interesse

Предмет этой статьи – набросок концептуальных контуров реляционной философии, которая приобретает значимость благодаря объединению точек зрения различных философий XX века. Реляционная философия выходит за рамки метафизики и подчиненных ей философских перспектив, утверждая тем самым ницшеанскую переоценку всех ценностей, реализуя активный, утверждающий нигилизм. В этом смысле она выстраивает постгуманистическую перспективу. Тематизируя онтологическую перспективу аффекта, признавая конституирующую силу промежуточности посредничества (см. Радикальная посредственность), она также трансгуманистически выходит за границы модерного [понимания] человека и андроцентрического индивидуализма. Поэтому основным понятием философии отношений является interesse, заинтересованность, то есть в буквальном смысле бытие (esse) между (inter) как основа реляционной точки зрения. Заинтересованность в ее психологическом аспекте указывает на открытость без предвкушения, выдвигая на первый план качество взаимодействия, а не инструментализацию коммуникации для внешних целей. С философской точки зрения interesse означает онтологический примат промежуточного, то есть отношений. В эстетике реляционный поворот начался с Николя Буррио. Концепция «реляционной эстетики» лежит в основе акций в Токийском дворце в Париже. В «Реляционной эстетике» Буррио определяет это музейное событие как «совокупность художественных практик, теоретической и практической основой которых служат человеческие отношения вместе с их социальным контекстом, в отличие от автономного и ограничительного пространства традиционного искусства» (Bourriaud, 2002: xv; Буррио, 2016: 209). Если Буррио в 1990-х годах занимался преобразованием музейного пространства в интерактивную реляционную ризому, чтобы сделать эти отношения видимыми, то канадско-мексиканский художник Рафаэль Лозано-Хеммер вмешивается в публичное пространство своими динамическими интерактивными инсталляциями, названными им «реляционной архитектурой».

Концепт interesse – философский аналог этого «реляционного поворота» в искусстве и дизайне. В дискурс философии модерна понятие interesse было введено Мартином Хайдеггером. В «Бытии и времени» он утверждает, что «Dasein есть бытие этого „между“» (Хайдеггер, 1997: 132). Но он предостерегает своих читателей от ошибочного понимания этого конститутивного «промежуточного» (Zwischen) «как результата convenientia двух наличных» (DATE: 124; Хайдеггер, 1997: 132). Промежуточное предшествует любой позиции. В работе 1954 года «Что зовется мышлением?» промежуточность обозначается уже как «Interesse»: «быть среди и между вещей, стоять посреди какой-либо вещи и оставаться при ней» (Хайдеггер, 2006: 36). «Но для сегодняшнего интереса ценно лишь только интересное. Это то, что уже в следующее мгновение вызывает безразличие и заменяется другим интересным, что впоследствии трогает столь же мало, как и предыдущее» (Там же: 36–37) (я подыскал для этого феномена другое обозначение – радикальная посредственность). Таким образом, Хайдеггер проводит различие между неподлинным, эфемерным состоянием заинтересованности как поверхностного развлечения и фундаментальным бытием-между (Zwischensein) как «клеем» (Kitt) реляционности или бытия-с (Mitsein). В реляционном философском контексте Interesse выходит за рамки совместных интересов и исключает безразличие. Interesse – это утверждающий, аффирмативный аналог некритической радикальной посредственности.

Это понятие было принято и приспособлено Ханной Арендт, ученицей Хайдеггера. В ее американских публикациях немецкое понятие Interesse переводятся как interest (англ. интерес, выгода, проценты (на капитал)), вследствие чего оно принимает определенный экономический и политический оборот. В своей работе «Vita activa, или О деятельной жизни» (Arendt, 1998; Арендт, 2000) Арендт продвигает хайдеггеровскую дистинкцию на шаг вперед, политизируя его онтологическую идею о языке как доме бытия:

«Эти интересы в исходном смысле слова являются тем, что inter-est, лежит-между и создает связи, сцепляющие людей друг с другом и одновременно отделяющие их друг от друга. Почти всякое действие и слово затрагивает это промежуточное пространство, каждый раз другое для каждой человеческой группы, так что большей частью мы говорим друг с другом о чем-то и сообщаем друг другу что-то документируемо данное, имеющееся в мире… во всяком говорении-о мы непроизвольно кроме того еще и проясняем, кто такие мы, говорящие, есть».

Arendt 1998: 182; Арендт 2000: 239

В «Евродаосизме» Петер Слотердайк обращается к этому сдвигу от хайдеггеровского маскулинизированного отрицания жизни («бытие-к-смерти») к продвигаемой Арендт феминизированной, открытой установке «натальности»: приходу в мир (zur-Weltkommen), подразумевающему двуединство и творчество (Sloterdijk, 1989: 205). В завершающей книге трилогии «Сферы», «Сферы III: Пена», Слотердайк приходит к выводу, что некритический interesse требует «комбинации снижения интереса и новой заинтересованности в рамках морали поливалентного типа» (Sloterdijk, 2004: n. 332; Слотердайк, 2010: 415).

Подчеркивая дополняющее напряжение между «снижением интереса и новой заинтересованностью», Слотердайк обращается к ризоматической философии Делёза и Гваттари. В конце предисловия к «Тысяче плато», посвященному ризоме, французские философы описывают онтологический режим этой промежуточности: «Дело в том, что середина совсем не среднее… Между вещей – указывает не на локализуемое отношение, идущее от одного к другому и обратно, а на перпендикулярное направление, трансверсальное движение, уносящее одно и другое, ручей без начала и конца, подмывающий оба свои берега и разгоняющийся посредине» (Deleuze, Guattari, 1980: 25; Гваттари, Делёз, 2010: 45). «Inter» – это наследие французских философов различия. В последние десятилетия XX века акцент в них постепенно сместился с различия на промежуточность, или «inter». Этот переход получает методологическую разработку уже в «О грамматологии» (1967) у Деррида: «Все непосредственное уже заведомо оказывается производным»; «все начинается с посредника, и именно это оказывается „непостижимым для разума“» (Derrida, 1976: 157: Деррида, 2000: 312). В «Полях философии» (1972) différance описывается как «интервал»:

«…который не является ни просто активным, ни просто пассивным, заявляя