Она не успела увидеть, кто из них сделал подсечку, обарухнули так, что вздрогнула вся пещера. Колдун оказался сверху, а Олег тщетнопытался удержать руку, вооруженную его же кинжалом. Острое лезвие медленноприближалось к его глазам. Колдун злорадно скалил зубы, тяжелое дыхание рветсяиз раскрытого рта со свистом, руки трясутся, превозмогая сопротивление волхва.

Барвинок закричала отчаянно:

– Олег! Держись! Не сдавайся!

Олег прохрипел:

– Он… сильнее…

Она вскрикнула:

– Не сдавайся, я пропаду без тебя!

Он прошептал сквозь стиснутые зубы:

– Правда?.. Ну… тогда…

Острие кинжала, что почти касалось века его правого глаза,так же медленно начало отодвигаться. Колдун хрипел, сопел, тужился, на висках илбу вздулись багровые вены, похожие на перепивших крови пиявок, Олег молчал,только смотрел в упор ненавидящими глазами.

Движение кинжала замедлилось, Барвинок с ужасом поняла, чтоОлег истратил все силы, но ничья долго не продлится, вот снова начинаетнеумолимо двигаться к лицу Олега…

– Держись! – прокричала она. – Ты же герой!..Ты самый сильный… Я в тебя верю!

– Хорошие слова, – прохрипел Олег, – нужные…

Лезвие снова начало отодвигаться. Колдун застонал, лицостало страшным, все жилы вздулись и застыли, превратив его почти в зверинуюморду. Барвинок видела, как лопнули его рукава, обнажая вздувающиеся мышцы, чторастут и превращаются в чудовищные нагромождения тугого мяса.

– Олег! – прокричала она. – Ты победитель!..Все женщины мира – твои!..

– Эти слова… – прохрипел Олег, – еще… лучше…

Лезвие пошло от его лица быстрее. Колдун в отчаянииоглянулся на Барвинок и закричал затравленно:

– Женщина, не вмешивайся! Это мужское дело!

– Я тоже имею право, – крикнула она.

– Ничего ты не имеешь… – прорычал колдун. Поглазам поверженного волхва он понял, что тот с ним согласен, оба хрипели инапрягали мышцы из последних сил, у колдуна из носа пошла кровь, Олег брезгливоотстранился, из-за этого нож приблизился к его горлу.

Барвинок пришла в голову безумная мысль подбежать ипоцеловать Олега, у любого мужчины должно сразу прибавиться сил, но это упростого, а этот совсем не такой, как остальные, хоть она его и обзываетпостоянно…

– Олег! – прокричала Барвинок.

Колдун повернул голову в ее сторону и прошипел люто:

– Убирайся… иначе я тебя, дура…

Олег краем глаза увидел справа камень, быстро ухватил однойрукой, пользуясь моментом, что нажим врага чуть ослабел, и с силой ударил имего в висок. Колдун дернулся, нож выпал, Олег с отвращением скинул с себяобмякшее тело.

– С женщинами нельзя так разговаривать, –прохрипел он. – Хоть они и дуры, ты прав…

Барвинок подбежала и жарко поцеловала его в щеку.

– Спасибо!

Он посмотрел на нее с подозрением.

– За что?

– Ты спас меня!

Он пробормотал:

– Вообще-то я дрался, если без брехни, не за тебя… Ноесли нужна милостыня… то есть милосердие…

Она чувствовала, как ее щеки вспыхнули жарким огнем.

– Ничего мне от тебя не нужно!

– Это хорошо, – сказал он с облегчением. – Ато всегда требуете, требуете, требуете… Даже когда не требуете. Ладно, надозакончить с этим делом…

Колдун не двигался, руки раскинуты в стороны, из пробитоговиска вытекает темная кровь. Олег постоял над ним, всматриваясь с подозрением,вдруг да притворяется, а его пальцы методично перебирали на груди амулеты.

Барвинок обратила внимание, как аккуратно и ловко, чтоговорит об отточенности и этого движения, снял со шнурка серый камешек. Онасмотрела во все глаза, стараясь уловить, что же в нем особенного, увидетьничего не успела, волхв размахнулся и швырнул вслед за булыжником.

Вода всколыхнулась, будто в озеро обрушилась целая скала.Барвинок в испуге отпрыгнула, волна жадно лизнула ее сапожки и отступила. Ипродолжала отступать. И отступать. Воздух стал влажным, а вода уходила иуходила, обнажая камни на дне.

– И что, – прошептала она, – вот так…исчезнет?

– Нет, конечно, – удивился волхв. – Как этоисчезнет? Мне кажется, в мире вообще ничего не исчезает, только изменяется.Странно, правда?

– А эта вода?

Он наморщил лоб.

– Тот камешек должен был прожечь дырку на дне. Вот водаи…

Она вытаращила глаза.

– Дырку? Какую дырку?

– Такую. Подходящую.

– Но… какая должна быть дырка?

Он сдвинул плечами.

– Достаточно широкая, как видишь, вода уходит быстро.И, конечно, глубокая. Не обязательно до самого панциря той черепахи… Раньшепопадутся слои с подземными реками. По ним вся и уйдет.

– А на поверхность?

– Не выйдет, – заверил Олег. – Тяжеловата,будет вообще стремиться вглубь. Подземные реки и ручьи чаще всего идут поглине, для простой воды она непроницаема, а для непростой…

Он говорил обстоятельно, уже спокойный, будто за его спинойне лежит труп могучего колдуна, будто только что не было смертельной схватки,когда жизнь висела на волоске, она смотрела в его колдовские зеленые глаза ивдруг потрясенно ощутила, что это крохотный эпизод в его полной приключенийжизни, а вообще ему приходилось встречать противников и пострашнее.

Дрожь прошла по ее телу, стало страшно, и очень захотелосьприжаться к нему и спрятаться там от него же, сильного, жестокого инепримиримого.

– И тебе, – прошептала она, – не жалко? Могбы сам воспользоваться. Здесь и богатство, и власть… и вообще все.

Он покачал головой.

– Как раз не все. Синица в моих руках бывала не раз.Теперь хочу журавля с неба… Пойдем.

Подниматься ей показалось даже легче, чем когда спускались,нет страха и предчувствия беды, что холодили ноги, да и волхв идет прямой исобранный, не чувствуется в нем ни сожаления, ни раскаяния.

Она вспомнила начало схватки, зябко передернула плечами.Олег лишь покосился, когда маленькая женщина догнала и пошла рядом, поглядываябольшими глазами.

– Ты что, – спросила она дрогнувшимголоском, – в самом деле надеялся, что он вот так возьмет и откажется от…как ты говоришь, случайно добытого? И ринется изучать доброе, вечное?

Он поморщился.

– Нет, конечно.

– Это хорошо, – сказала она с облегчением, –а то думала, что совсем дурак. Кто по доброй воле откажется от сокровищ ипойдет изучать это самое доброе, вечное?