Однако годы шли, а красивая жизнь все не приходила впросторную квартиру Богдановых. Вместо нее приходили посетители к профессору,порой понятные, а порой и загадочные, и даже страшные… Вот, например, всороковом году, Глаше было двадцать лет тогда. Посетитель к профессору пришелкакой-то чудной, не в ту дверь позвонил, что ведет прямиком в кабинет, а вдругую, общую. Глаша, как водится, открыла. Ростом она никогда не отличалась,не маленькая была, но и не высоченная, так, средняя, и привыкла, что большинствомужчин обычно выше ее ростом. А тут в квартиру вошел человек росточка совсемнебольшого, но так на нее посмотрел, что ее будто холодом сковало. И смотрел-токак-то непривычно, не в глаза, а сперва на ноги, потом на живот, дальше -вверх, на грудь, на плечи, а уж потом только на лицо. Глаша к месту приросла,от ужаса даже поздороваться забыла. Тут же в прихожую Борис Саввич вышел, Глашуотстранил и молча провел странного человека в свой кабинет. Глаша так иосталась стоять как пришитая. Земапокойница - она в дверях гостиной стояла -тоже побледнела, губы дрожат, иди, говорит, Глаша, к себе и не выходи пока,чай, если надо, я сама подам. Только уж после, дня через три, Земфираобъяснила, что приходил в тот раз сам Берия - большой любитель скачек, узнаватьнасчет наездника, который накануне сильно расшибся, вот Лаврентий Павлович ирешил приватным образом картину прояснить и доктора лично попросить, чтобповнимательней был. Ну, что такое просьба Берии - девушка уже и тогда понимала,чай, не дурочка, похуже приказа будет. А Глашу с его глаз долой убрали навсякий случай, потому как любовь всемогущего политика к молоденьким девушкамдавно известна.

Так что вместо праздничного блеска в квартиру Богдановыхвползали страх, недоверие и подозрительность, затопившие в те годы всю страну.И только после войны Глафире удалось наконец увидеть то, о чем она так многослышала и так долго мечтала. Вернувшись из эвакуации, овдовевшая Земфиравернула в старую квартиру радость, смех, разговоры, танцы, словно влила подвысокие потолки новую жизненную силу. Такая перемена пришлась по вкусу нетолько Глаше, Глебушка тоже будто распрямился, повеселел, почувствовал вкус кжизни, а то все букой ходил и мало с кем разговаривал, вся его компания - одинтолько двоюродный брат Гриша, сын Земиной родной сестры. Мальчики родились водин год, а поскольку сестры были очень близки и обе жили в Москве, тодвоюродные братья росли настоящими друзьями.

С появлением в доме молодых артистов и музыкантов Глебушканачал перенимать не только их манеры, но и отношение к жизни, а веселыекрасивые молодые артистки дали толчок сперва юношескому вожделению, а потом истремлению успеть как можно больше. Двадцатилетний Глеб из скромногоромантического юноши, пишущего талантливую прозу, буквально на глазах превращалсяв ловеласа и ветреника. Земфиру это, по-видимому, совершенно не смущало и даже,наоборот, радовало. Вместе с ней радовалась и Глаша, и за саму Зему радовалась,и за Глебушку, и за себя: дожила все-таки, увидела, вдохнула, окунулась.

Повадки светского льва Глебушка пронес через всю жизнь,обожал ходить на банкеты, приемы и прочие мероприятия, любил, чтобы егосопровождали красивые женщины - сначала первая жена, потом вторая, моложе егона двадцать с лишком лет, а после развода со второй женой - восторженныепоклонницы, любовницы или просто знакомые. Это уж только в последние годы онвсе чаще ходит на такие мероприятия один, а прежде его никогда и нигде безкрасивой спутницы не видали. Ему нравилось приглашать гостей, в числе которыхбыли не только собратья по перу, но и критики, литературоведы, журналисты, атакже люди искусства, знающие его с молодости, с тех времен, когда приходили вэтот дом к Земе. В девяностых годах гости стали приходить все реже, число ихзаметно уменьшилось, а потом и вовсе сошло на нет. Писатель, которого любили иценили в советское время, перестал быть интересным, и Глеба Борисовича сначаластали все меньше замечать, потом все меньше вспоминать, а потом (и очень скоро)и вовсе забыли.

Дом снова начал пустеть и наливаться тоской, и ГлафираМитрофановна боялась, что эти пустота и тоска овладеют и Глебушкой, поэтомуискренне радовалась, когда происходило хоть что-нибудь, напоминающее прошлуюжизнь. Ладно, пусть не бывает больше приемов гостей на тридцать человек, пустьприходят по одному - по двое, как Васенька с Катериной, но зато Глебушканадевает смокинг, галстук-бабочку, вызывает машину и едет. Его приглашают, егопомнят, уважают. И конечно же, он будет там самым красивым!

Глафира Митрофановна предавалась воспоминаниям и одновременноспециальной щеткой смахивала невидимые пылинки с черного смокинга, специальнойзамшевой тряпочкой наводила блеск на черные лаковые ботинки и раскладывала наспециальном столике белоснежную сорочку и коробки с аксессуарами - галстуками ипоясами "под смокинг", пусть Глебушка сам выберет, в прошлый раз оннадевал вот эти, темно-синие в белый горошек, стало быть, сегодня захочетчто-нибудь другое, например, цвета бордо, или серые с черной полоской, или вотэти, в мелкий ромбик.

- Глаша, - Богданов заглянул в гардеробную, - я уеду вполовине седьмого, а к шести приготовься подавать кофе на двоих, приедетКатерина.

- Катерина? - удивилась она. - А зачем? Что случилось?

Он пожал плечами.

- Понятия не имею. Хочет о чем-то поговорить.

- Хорошо, Глебушка. К кофе что подавать, бутерброды илисладенького?

- Я думаю, сладкое. Печенье, конфеты, что там у насесть.

Ну вот, Катерина явится… С чего вдруг? Только вчера средабыла, она вместе с Васенькой приходила, вчера, что ли, не могла поговорить? Илидо субботы подождала бы. Не терпится ей.

Глебушка уедет в половине седьмого, и она, ГлафираМитрофановна, домой отправится. На сегодня все дела переделаны, можно уйтипораньше, в своей комнате прибраться как следует, да плиту на общей кухнеотмыть наконец, а то она давно уж собирается, да руки все не доходят. Конечно,кухня общая, и в свою очередь Глафира Митрофановна надраивает все до блеска, асоседки у нее - такие же старухи одинокие, как она сама, только больные инемощные, разве ж они уборку как следует сделают? У одной - хорошо, внучкаесть, она приходит и в бабкину очередь убирается, но нынешняя молодежь ничегокак следует делать не умеет. А у второй соседки никого нет, она, конечно,старается, да только много ли настараешься с остеохондрозом, артритом исердечной недостаточностью? Два раза нагнется - и уже голова кружится, полчасана табуретке в кухне отсиживается, в себя приходит. А ведь обе моложе Глафиры,одной семьдесят восемь, а другой так и вовсе семьдесят два, Глебушке ровесница.Спасибо господи, дал Глафире здоровье недюжинное, и она в свои восемьдесят тригода не только за собой, но и за Глебушкой ухаживает, и соседкам помогает, и неболеет почти, и из ума не выжила. Вот что значит детство деревенское и родителииз крестьян: привычка к физическому труду в генах заложена да вскормлена нанатуральном продукте, без всяких там химических удобрений и консервантов, не точто у городских.

Катерина пришла, как и следовало ожидать, с пятиминутнымопозданием. Ну, ей же хуже, Глебушка ровно в полседьмого из дому выйдет, онточность любит, а коли Катерине времени не хватит обсудить, чего там ей надо,так он ради нее задерживаться не станет. Водитель Генька минут за десять доназначенного срока будет у подъезда стоять, и Глебушка его понапрасну ждать незаставит. Да и опаздывать ему нельзя, шутка ли - в Министерство культуры едет.