Лули на плечи, словно реальный груз.

– Неестественно, – пробормотала Айша.

Лули поняла, что она права. Хотя в пустыне всегда было тихо, сейчас молчание стало таким плотным, что подавляло. Однако при всей странности эта тишина была знакомой.

– Гули, – сказал Кадир, озвучив ее собственные мысли.

Принц выпрямился в седле.

– Где?

– Не слишком далеко, – проворчала Айша. – Видно по тишине.

Лули повернулась в седле, всматриваясь в горизонт. Приближающихся немертвых видно не было. Да и вообще, гули невероятно медлительны: на открытой местности ей с Кадиром всегда удавалось легко сбежать.

– Нам следует изменить направление, на всякий случай, – сказал Кадир.

Омар вздохнул.

– Это лучше, чем тратить время на ненужный бой.

Возможно, это было просто игрой света, но Лули готова была поклясться, что он потрясенно нахмурился.

Они поменяли направление движения, свернув с открытого пространства и поехав между дюнами. Тишина со временем исчезла, сменившись раздражающими завываниями ветра. Не настолько сильного, чтобы поднять бурю, но все-таки мешавшего движению. Они поехали быстрее, стараясь найти более надежное укрытие, и к тому моменту, как звезды усыпали небо, устроили лагерь в тени большого валуна. Уже собираясь спать, Лули услышала, как Омар сказал Айше:

– Скучать не приходится, когда поблизости гули, верно?

Айша отреагировала усталым пожатием плеч:

– Тупые твари. Но от них хотя бы можно убежать. Вот в дюне тишина была жуткой.

К счастью, больше гули им не попадались, чему Лули была очень рада. К третьей ночевке ее терпение почти истощилось. От долгой езды болели бедра, плечи свела нервная судорога, от которой избавиться не получалось, под одеждой накопился неприятный слой песка. В результате, когда они отыскали одну из стоянок бедуинов, обозначенную у Омара на карте, Лули невольно вздохнула с облегчением.

Она подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть лагерь. Даже издалека было понятно, что он невелик: всего четыре кольца шатров и два загона (один для овец, а второй для верблюдов). Кочевники собрались в центре лагеря – возможно, на пир или для рассказов. Довольно скоро от группы отделился гонец, выехавший их встречать. На его смуглой коже была россыпь веснушек – свидетельство многих лет, проведенных под солнцем.

Разглядев детали одеяния Омара, он отвесил ловкий поклон прямо в седле.

– Принц.

Его взгляд скользнул по остальным членам их группы: по Лули, закутанной в неинтересный коричневый платок, Кадиру, высокому и внушительному, и Айше, плотно сжавшей губы и затенившей лицо капюшоном.

Посланец неуверенно посмотрел на вора.

– Полночный Купец?

Лули ощетинилась. В этот момент она была рада своему платку: он закрыл ее хмурое лицо. Омар кашлянул, прикрыв рот, а Кадир демонстративно отвел взгляд.

Все с той же недовольной гримасой Айша кивнула на Лули. Смутившийся посланец повернулся:

– Приношу извинения, купец. – Он снова поклонился. – Счастлив встрече с вами обеими.

Такое приветствие заставило ее смягчиться.

– Взаимно. Мы можем просить приюта на эту ночь?

– Конечно. Для нас честь принимать вас столько, сколько потребуется, – сказал он, вежливо кивая.

Лули определила, что он охотник на животных, а не на джиннов, по составному луку, заброшенному за спину. Она продолжала любоваться этим оружием по дороге к стоянке, пока они с охотником обменивались новостями.

Конечно, они с наследным принцем были самой интересной темой для слухов. Похоже, про их путешествие знала уже вся пустыня. После того как Лули удовлетворила любопытство охотника и сообщила о наличии гулей на западных равнинах, тот поведал ей о других происшествиях: странных явлениях погоды в виде ливней и неприятных ветров, изменении дорог и появлении гиен у скал.

– И еще до нас дошли слухи об Охотнике, – сказал он. Они уже почти доехали до лагеря: Лули видела любопытных ребятишек, глазеющих на них в щели ворот. – Он действует один. Одевается во все черное и растворяется в ночи, как говорят.

Лули чуть не выпала из седла. Вот он наконец – тот слух, который она искала!

– Расскажи мне про этого Охотника еще что-нибудь.

Сердце у нее готово было выскочить из груди.

Кочевник покачал головой.

– Он – загадка. Говорят, в этих местах нет джиннов, потому что он устраивает такие хорошие ловушки, что из них никому не вырваться.

– А где он живет?

– Никто не знает. Он исчезает прежде, чем успевают подъехать наши охотники. – Он нахмурился. – По моему мнению, лучше держаться от него подальше: ни один кочевник, путешествующий в одиночку, не заслуживает доверия.

Лули не раз слышала такое от своей матери. Бедуины путешествуют всем племенем. Тот, кто скитается один, скорее всего был изгнан, а это всегда дурной знак.

– Конечно. Я хочу знать больше только для того, чтобы стараться его избегать.

Она поймала хмурый взгляд Кадира, который он бросил на нее поверх головы охотника. «Лжешь», – сказали его прищуренные глаза. Лули его проигнорировала.

Вскоре они уже оказались у въезда в лагерь, где их чрезвычайно гостеприимно приветствовал шейх племени. Он распорядился, чтобы лошадей увели и обиходили, а их пригласил устроиться у большого костра, горящего в центре скопления коричневых шатров.

В их честь зарезали овцу; пока она готовилась, им троим подали разнообразную выпечку, мясо и овощи. Именно о такой пище можно мечтать: свежей, аппетитной, приготовленной с семейным теплом. Лули вспомнился дом. Ребенком она сидела в подобном кружке с отцом и матерью, уплетая вкусности и притворяясь, будто слушает старших, обсуждающих маршруты, урожаи и политику. Она тогда считала все это скучным и думала, что взрослость – это сплошные заботы.

Но хотя она нечасто интересовалась разговорами у огня, трапезы были ее любимым временем суток. Они дарили отдых от дневных трудов, давали возможность обменяться не только обычными словами, но также историями, слухами и признаниями. Для Лули они были также самым удобным моментом, чтобы подшутить над своими терпеливыми кузенами и кузинами. Подкинуть какое-нибудь насекомое в рукав, подменить тарелку, спрятать еду – фокусы, которые требовали ловкости рук и которые она в свободное время отрабатывала с отцом.

Хотя Лули давно переросла такие шалости, любовь к еде сохранилась. Особенно это касалось верблюжьего молока, жирного и солоноватого, навевавшего меланхолию. Вот и сейчас она неспешно попивала такое молоко, прислушиваясь к оживленной болтовне.

Шейх сидел во главе кружка, внимательно слушая отчеты охотников племени. Пожилая женщина с подернутыми серебром волосами выговаривала ребятишкам, играющим на еду в угадайку. Взволнованный кочевник бросал робкие взгляды на женщину, сидевшую за ткацким станком у входа в один из шатров. Когда он не видел, она присматривалась к нему с таинственной улыбкой.

«Близкие». Именно это слово вспомнилось Лули, наблюдающей за этими мирными сценками. Оно стиснуло ей грудь, мешая дышать. Она привыкла к одиночеству и даже полюбила его, но в городах легче было забыть о том, чего она лишилась: там семьи были разбросаны и спрятаны. Сидя у костра, она видела связи между окружающими – и себя, в центре этой паутины, оторванную от всех.

Мысленно укорив себя за уныние, она взяла кусок мяса