Уильям Грегори был худ и казался старше своего возраста. При ходьбе он прихрамывал: последствия какого-то недомогания, перенесенного в детстве, от которого он так и не оправился. Но в нем жила кипучая энергия, пробуждавшаяся, когда что-то вызывало его интерес, – обычно это бывала работа. Его отец, Джеймс, был известен тем, что составил знаменитый «порошок Грегори», согласно «Эдинбургской фармакопее» – наиболее часто прописываемое в городе лекарство. Стандарт, которым измерял свой собственный успех Джеймс Дункан.

Доктор Симпсон рассказывал, что Грегори-старший был человеком вспыльчивым, склонным вступать в распри как с отдельными людьми, так и с целыми учреждениями. Он всегда носил с собой трость, и был случай – печально известный, – когда он в ходе диспута побил этой самой тростью профессора акушерства Джеймса Гамилтона. Дело дошло до суда, который постановил, что Грегори обязан выплатить Гамилтону сто фунтов за причиненный ущерб, на что ответчик заметил, что «с радостью заплатит еще столько же за новую возможность поколотить акушеришку».

Уильям был, напротив, известен своим спокойным нравом и умением держать себя в руках, унаследовав при этом блестящий ученый ум своего отца. Симпсон рассказывал, что еще на заре своей карьеры он разработал процесс, позволяющий получить морфий высокой очистки. Но еще патрон не без удовольствия рассказывал, что Грегори был большим поклонником френологии и гипнотизма, и ходили слухи, что предложение своей будущей жене он сделал лишь после френологического осмотра.

Рейвен подошел к профессору, осторожно обогнув треногу, где стояли мензурка с длинной ретортой, прямо-таки умоляя, чтобы их задели и расколотили вдребезги об пол. Рядом громоздилась стопка переплетенных в кожу томов и стоял ящик с двумя дохлыми кроликами. Уиллу стало интересно, находились ли они уже в таком состоянии, когда их доставили, но задумываться, зачем профессору дохлые кролики, ему как-то не хотелось.

Грегори убрал с огня колбу и поднял к глазам, разглядывая ее содержимое в тусклом свете газовой горелки. Судя по выражению лица, результат его не особенно устраивал.

Рейвен оглядел нагромождение склянок, бутылочек и пузырьков, расставленных без всякого видимого порядка возле профессора. Особенно притягивали взгляд несколько склянок с ярко-красным порошком: понять, что это такое, Уилл не мог.

– Мистер Рейвен, – сказал Грегори. – Я так понимаю, вы здесь по просьбе доктора Дункана?

– Вы не ошиблись, профессор.

– Смотрю, у него немало народу на посылках… Первый образец – первичной очистки – забрала какая-то юная девица. Такой допрос мне устроила… Вы, случайно, не знаете, кто это может быть?

Уилл не смог сдержать улыбки.

– Это горничная доктора Симпсона.

– Неужели? – после короткой паузы ответил Грегори. – Горничная… Хотелось бы мне, чтобы мои студенты задавались такими же вопросами. Или были настолько же осведомленными. Так, а теперь – где же я…

Профессор повернулся к лесу всевозможных стеклянных сосудов, стоявших перед ним, и протянул руку к пузырьку, предназначенному для Дункана, но тут его внимание отвлек красный порошок.

– Совсем позабыл сказать юной девице, когда она здесь была. Передайте, пожалуйста, доктору Симпсону, – это подарок. Мне прислал партию профессор Жоау Паррейра из Университета Коимбры, что в Португалии. Мы познакомились летом в Париже.

– Он химик?

– Да, и очень уважаемый. Но это не химический состав. Это порошок, получаемый из стручкового перца: очень крепкая штука, родом, как мне кажется, из Африки. Там его зовут пири-пири.

– И для чего же он нужен?

Грегори оживился, и его лицо осветилось энтузиазмом.

– Эта штука очень здорово оживляет вкус еды. Просто чудо, поверьте мне: она способна превратить самое безвкусное, самое тусклое блюдо в настоящий праздник желудка.

Рейвен, который долгое время столовался у Ма Черри, полагал себя знатоком безвкусной и тусклой пищи и теперь смотрел на склянку, которую ему протягивал Грегори, с некоторым недоверием.

– Попробуйте-ка, – сказал профессор, отвинчивая крышку. – Всего щепотку.

Рейвен сунул три пальца в горлышко склянки, извлек оттуда добрую порцию – примерно с чайную ложку – и сунул себе в рот.

Не успел Грегори крикнуть: «Я сказал, всего щепотку!», как у Уилла во рту произошел небольшой взрыв. Язык будто охватило огнем; глаза слезились. Он поскорее выплюнул порошок, но жжение не прекратилось.

– Воды, – прохрипел несчастный, и Грегори, который явно забавлялся ситуацией, протянул ему чашку.

Рейвен опрокинул ее содержимое себе в глотку, но пожар во рту только усилился, будто в горящее масло плеснули водой.

Он не мог не признать, что вкус содержал интересную дымную нотку, но опасался, что это была его собственная горелая плоть.

Глаза Грегори тоже были полны слез: беда Уилла его развеселила.

– Теперь мне не нужно предупреждать вас, чтобы вы передали кухарке: пусть расходует пири-пири с крайней умеренностью.

Рейвен не был уверен, что Линдсей вообще захочет использовать эту приправу: кухаркой она была прекрасной, но, по словам Сары, исключительно консервативной. И все же он с нетерпением предвкушал, как даст попробовать ее Джарвису – и Дункану. Жадничать не будет, насыпет каждому по ложке. С горкой. Закрыв склянку, он положил ее в карман куртки, чтобы нести пузырек с составом Джеймса в обеих руках.

– Думал, смогу улучшить процесс дистилляции, но на деле этот образец практически идентичен первому. Некоторые ингредиенты, предложенные Дунканом, вызвали у меня сомнения. Эта их комбинация показалась мне потенциально летальной, но сам он, кажется, предпочитает оставаться в блаженном неведении.

Да уж, похоже на Джеймса, подумал Рейвен. Он не мог себе представить, что этот человек особенно расстроится, если случайно кого-нибудь убьет. Посчитает необходимой жертвой во имя прогресса. С этой мыслью Уилл решил не спешить домой, несмотря на то что живот бурчал от голода.

– Вместе с тем он, может, и на что-то наткнулся, – добавил Грегори. – Сам я испытать на себе новую формулу поостерегся и решил употребить подопытных животных. Они быстро перестали отвечать на внешние раздражители, в том числе и на болевые стимулы. Я как раз собирался их проверить, но ваше появление меня отвлекло.

– Что за животные? – спросил Рейвен.

– Пара кроликов.

– У вас много подопытных кроликов?

– Нет, только два – вон там.

Уилл почувствовал, как внутри его что-то густеет, точно ртуть на морозе. Он сунул руку в ящик и потрогал животных на тот случай, если ошибся насчет их состояния.

Нет, не ошибся.

– Эти кролики мертвы. Сколько вы им дали?

– Совсем небольшую дозу. Я всего лишь раз капнул на носовой платок.

Всего одна капля.