гильдии «Корабельные пушки всегда пробивают кожаную и стальную броню моряков, кавалеристов и пехоты эпического класса и ниже», — процитировал я.

— Если на пехотных позициях окажутся корабельные пушки, то мы тоже сможем пробить? — удивился командир рирцев.

— Ну да, вы там просто устроите кровавую кашу! — я и правда не подумал, что пушки там тоже могут быть корабельными, расстояние будет почти в упор.

— Весь вопрос в том, какую пушку считать корабельной, — пробормотал Майоран, и мы разошлись на позиции.

Как обычно, все пошло не по плану. Мы с пиратами обнаружили в ближайшем кабаке возничих обоза, который состоял из трех фургонов. Ребята ужинали и ожидали своей очереди на разгрузку. Мы спокойно пробрались к обозам и добавили в груз семь бочонков пива с ядом, большее количество бочонков пираты отдавать категорически отказались. Они и эти-то с трудом «от сердца оторвали», а какими печальными глазами, полными слез, провожали пираты свое пиво! И вот на этом, можно даже сказать, драматическом моменте послышался звук боя со стороны разбойников Даши, и кто-то, за пару секунд до того, как словил арбалетный болт, пронзительно закричал «Тревога! Нападе…». Мы изо вех сил рванули туда.

Надо сказать, что поселок был совсем небольшой: несколько десятков улиц, пару сотен двухэтажных каменных домов самых обычных человеческих размеров, гигантизма Приморского форта тут не чувствовалось и в помине. Многоэтажные дома сложены из тесаного камня, крыши — черепичные. По окраинам поселка много небольших деревянных домишек. На холме располагалась резиденция бургомистра, двухэтажный особняк с башенкой и шпилем, сейчас здание было сгоревшим, с черными провалами окон и обвалившейся крышей, жалкое зрелище. На центральной площади было несколько таверен, постоялый двор, какие-то лавки на первых этажах зданий. От Средневековья поселок отличало только наличие мощеных брусчаткой улиц и тротуаров, да несколько десятков газовых светильников, половина из которых сейчас не работала. Ночью улицы были почти безлюдными, только пьяницы брели домой после бурной попойки. Когда мы пробегали мимо, они испуганно шарахались от нас, потому что мы для них внезапно возникали из ниоткуда, благодаря нашей маскировке и темени вокруг. Когда мы добежали до разбойников атаманши, бой уже закончился. Из их спутанных рассказов получалось, что отряд из десятка пьяных файских солдат возвращался в военный городок по одной из дорог, которые необходимо было контролировать разбойникам. Наши, естественно, спрятались. Солдаты ушли бы, так никого и не заметив, но тут у кого-то из моих бойцов дрогнула рука и он засадил тяжелый арбалетный болт прямо в задницу одному из солдат. Ну тот и разорался. Даше пришлось уложить всех, чтобы они не привели подмогу.

Срочно нужна была доразведка. Но волк был вместе с Майораном, а сова кружила над пристанью. Я периодически к ней «подключался», чтобы посмотреть, что там происходит. Оставив группу Порты вместе с Дашей, мы со стражами пошли на окраины поселка, чтобы проверить, не поднялась ли тревога в армейском городке. А ведь она поднялась! Всего один пьяный крик и сюда идут в боевом построении двенадцать пехотинцев во главе с офицером. То, что это был офицер, да еще из благородных, я понял по мечу у него на поясе. Пехота шла с ростовыми щитами и легкими короткими алебардами. Мы были вшестером, так что нужно было их остановить и, причем, быстро.

В принципе, в этом темном поселке нас трудно было рассмотреть, а, значит, преимущество было на нашей стороне. Я шепотом дал команду: «К бою!», а сам выбрал своей целью офицера. «Ментальный сбой!». После применения навыка его Здоровье просело на треть, он смешно ойкнул, упал на землю и захрапел. Я вспомнил описание навыка и понял, что сработал второй вариант контроля разума — сон на десять минут. Одновременно с моим «Ментальным ударом» щёлкнули струны арбалетов. Через секунду щёлкнули струны запасных арбалетов. В живых осталось двое пехотинцев и храпящий на всю улицу офицер. Стражи быстро перезарядились, добили двух солдат, а офицера мы связали и потащили на позиции к Даше. Когда сдали офицера на хранение разбойникам, он еще спал, хотя прошло всяко больше десяти минут. Причины я не понимал, на всякий случай велел проверить веревки и снять со спящего все оружие.

В безопасном месте я подключился к сове и увидел, что пиво обнаружили моряки на складе: его сейчас таскали на флагман, в офицерскую кают-компанию. Нужно было торопиться, мы бегом кинулись на наши позиции, намеченные севернее армейского городка. Едва добрались, сразу активировал «Волчий вой», который буквально разорвал ночную тишину резким звуком, пронизывающим до костей, пугающим до трясущихся коленок. Это был даже не вой. Если быть беспристрастным, то это был гудок эсминца, который врубили под ухом и добавили звук падающей бомбы, это был комплекс звуков, который парализовал врагов. Мне было видно, что бойцы Майорана единым рывком вбежали на позиции пушек и мгновенными ударами пик умножили на ноль шестерых пушкарей. Действовали они слаженно, даже синхронно, без лишних движений. Враги не успели ничего понять, бой длился буквально несколько секунд. Далее они также слаженно развернули пушки и тут я увидел, что Майоран повернулся к нашим позициям и показывает перекрещенные руки, а потом указывает на пушки. Я понял этот жест как отсутствие боекомплекта. И отдал команду Порте готовить выстрел факелами, то есть облегченными болтами, обвязанными промасленными тряпками, которые перед выстрелом поджигают. Стрелять с пятидесяти метров не получится, лучший стрелок Вальд со своей группой поползли поближе, чтобы устроить в лагере врага пожар. То же самое делали и рирцы, у пушек оставались только два бойца.

«Бааааабаааам», — ухнула одна из пушек и ядро, пролетев над притихшими от неожиданности королевскими гвардейцами Рира, приземлилось прямо в центральную офицерскую палатку. Ну, как приземлилось… Не совсем приземлилось, оно просто её разнесло, а над лагерем раздался дикий визг: «Адъютант, дитя шакала», а потом вопль боли: «Где моя нога?». И тут я вспомнил русский язык, а, точнее, слово, которое употребляем только мы в таких ситуациях. Вот другие народы говорят слова, которые обозначают экскременты, проклятия и прочее. И только мы, русские, в обиде на удачу говорим короткое слово, означающее «девушку с пониженной социальной ответственностью». Вот и я сначала проорал его, а потом дал команду стрелять, пофиг куда, этими гребанными факелами и возвращаться на позицию, так как мои бойцы лежали в чистом поле без укрытий, да еще и подсвеченные факелами в заряженных арбалетах.

А из палаток уже начали выбегать вражеские пехотинцы в шлемах и нижнем белье.

— Пилять! — заорал Вальд, повторяя за мной, и его группа запустила факелы.

— Пилять! — заорал