— Ребенок пропал. Девочка, два с половиной года, предположительно ушла за купол. Ведем поиски.

— Где Честер? — ученый снял очки и, прищурившись, пришпилил ревизора к месту рапирой взгляда. — Вы же понимаете, что без него поиски обречены на провал?

Андервуд вздрогнул от вопроса, охладившего коридор до минусовой температуры, и от неожиданности сказал ровно то, что думал:

— Да, понимаю. Понятия не имею, где он, нужны были все ресурсы, и наблюдение я снял, как только узнал причину тревоги. Сейчас выясню…

— Не трудитесь, дома его точно нет. А вы понимаете, что оперативный отдел без Честера — что металлоискатель без индукционной катушки? — ученый повернул голову и посмотрел через стекло на оперативников, лихорадочно составляющих план прочесывания ближайших полевых секторов.

Андервуд кивнул, но ученый проигнорировал его жест и продолжил:

— Нет источника переменного тока — нет результата поиска. — Тайвин прикрыл глаза. Глубоко вдохнул. Выдохнул и остро взрезал тишину: — Вы, зная его натуру, рассчитывали, что он смирно останется сидеть на месте? Он же на работе повернутый и при общей тревоге что угодно мог предположить. А вы его не вызвали. Вы представляете, хоть на секунду, состояние человека, которого вы фактически морально убили? Близкого к клинической депрессии? И в ключевой момент необходимости его навыков вы к нему не обратились. Что, предпочли добить, чтоб не мучился?

Полковник только собрался возразить, как штатный гений, не поворачивая к нему головы, тихо добавил:

— И не надо мне тут про стресс-тесты и экстремальную психологию. А то я сам не догадался. Только вы не учли, что с такой непредсказуемой личностью ваши техники и работать будут соответственно. Пес с вами, поеду выясню, где он, чтобы лишних рук не занимать.

Грифу ничего не оставалось, кроме как потерянно смотреть на презрительный профиль Тайвина. Чувствовать себя виноватым и стыдиться собственного поведения, профессии и принятых решений полковнику очень давно не приходилось, а тут раз за разом Андервуда макают носом в его же ошибки. И возмутиться-то не на кого, сам во всем виноват.

Гений повернулся обратно к Грифу и смерил пронизывающим взором еще раз:

— Я понимаю, что факт моей неприязни к вам ничего не изменит, и я, конечно, промолчу. Но молите тех, к кому вы там обычно обращаетесь, чтобы Честеру пришло в голову что-то простое, понятное и вменяемое, что поможет ему без последствий пережить инерцию ваших недальновидных действий.

* * *

На следующий же день после стычки с Грифом и прощального сафари я устроил себе вечер алкоголя, нытья, самокопаний и сожалений, но порядком переборщил. Откровенно устав грустить, поздним вечером я понял, что сидеть и напиваться в одиночку мне катастрофически не нравится, о чем рано утром мне дополнительно сообщили организм и самочувствие. Но день я себе спас, основательно отоспавшись и прогнав контрастным душем все остатки тоски и переизбытка кофе с коньяком.

К тому же и Тайвин, и Берц очень неосторожно заронили мне в душевные глубинные самокопания зернышко сомнений в худшем исходе ситуации, и я тут же за робкие надежды уцепился. Поэтому собрал термос с чаем для разнообразия, нехитрый перекус и решил слетать на экватор — забрать брелок. Хотя бы займусь полезным для себя делом в кои-то веки, заодно будет время поразмыслить — пять часов туда, пять обратно.

Как только я решился, на улице прозвучал сигнал «Cito!» — знак тревоги к общему сбору, что мы с Ви сгенерировали совсем недавно. Он прорезал душу до самых потаенных глубин. С полчаса я пристально смотрел на смарт, но тот оставался недвижимым и темным. В самом-то деле, чего ты ждешь, Чез, что к тебе с рыданиями прибегут оперативники и попросят вернуться? Кто им даст, да и кому я нужен, без меня обойдутся. И, запретив себе думать о том, что в колонии случилось, и тем более лезть куда не просят — хватит, обжегся уже — я полетел к космопорту: следовало оставить траекторию полета у диспетчеров. Только сердце болело как проклятое — его скребли острыми когтями все представители семейства кошачьих сразу.

Глава 15

Детская неожиданность

Поставив флаер на автопилот, я откинулся в кресле, задумчиво рассматривая окрестности. Глядя невидящими глазами в чудное насыщенно-фиолетовое предзакатное небо с алыми сполохами облаков, я на самом деле смотрел вглубь себя, все прокручивая последние дни. Мне казалось, что я не успеваю поймать за хвост мимолетное ощущение неправильности происходящего. Что-то было неладно, но я никак не мог понять, что именно. Суета вокруг ментата, Андервуд с его нелепыми претензиями и совершенным несоответствием внешности и характера, отстранение это по формальным и совершенно идиотским причинам… Ну, хоть брелок себе вернул, и то хлеб.

Внезапно мое внимание привлекло нетипичное движение на земле, и я, взяв управление на себя, сделал круг и полетел помедленнее, прижимаясь к земле. Несколько раз пролетев над заинтересовавшим меня участком, ничего особо примечательного я не увидел и уже собирался улетать, как на краю поля зрения мелькнуло ярко-алое пятно. Таких цветов в живой природе Шестого не бывает, и я, осторожно посадив машину на ближайшую ровную с виду площадку, принялся за охоту.

Чертовски опасно ходить в одиночку по практически неизведанному миру, но еще опаснее думать, что ты уже успел узнать его в достаточной степени. И гулять по нему не просто в одиночку, а вразвалочку и с ленцой, без брони и оружия, за что я тут же и поплатился.

Из-за куста мне навстречу выскочила стайка маленьких гептаподов, этакие серые блюдца от чайного сервиза в красную крапинку, с семью лапами и жесткой шерсткой