без знаков различия. Варвара долго не могла понять его диалект, пока не сообразила, что он пытается говорить по-русски. Его усердие выглядело так трогательно, что Варвара не удержалась и решила похвалить:

– Ты очень хорошо знаешь русский язык.

Парень просиял наивной улыбкой, присущей старикам и детям:

– Моя хочет учится Москва, – он оттопырил большой палец. – Да здравствует СССР!

Между железных ангаров шла непрерывная разгрузка и погрузка ящиков, тюков, бочек, мешков и всего того, что можно хоть как-то упаковать. В горячем мареве висела туча пыли, ревели грузовики. Варваре казалось, что от зверского грохота жара еще больше лютует, переходя в смертельную фазу. После самолетной тряски она чувствовала себя яйцом, взболтанным изнутри.

Перед тем как указать на дверь Ладынина, анголец уважительно вытянулся в стойку:

– Товарищ Ладынин очень важный начальник, я не могу показывать его место, но для Русский Варя… – он не мог подобрать слов, и скомканно закончил: – Всегда пожалуйста.

Сергей Дмитриевич Ладынин был на месте. Держа в руках бутылку с кока-колой, он ковырял пробку огромной отверткой с черной пластмассовой ручкой.

Варвара с облегчением перевела дух.

– Разрешите войти, товарищ Ладынин? Я Варвара Никольская из миссии Красного Креста.

– Так вот вы какая, Русская Варя, – сказал Сергей Дмитриевич. – Хотите кока-колы?

– Нет, спасибо, она слишком сладкая.

Он сунул отвертку в стол, а бутылку отправил в маленький холодильник.

– Я вас представлял совсем иной.

– И какой же?

Варвара опустилась на самодельный диванчик из досок и сложила руки на коленях.

– Ну, – замялся Сергей Дмитриевич, – я думал, что вы не такая красивая и постарше.

Комплимент Ладынина звучал неуклюже, потому что она никогда не была красивой. Правда, в детстве все находили ее хорошенькой и похожей на маму, но однажды в вестибюле Сорбонны зеркало отразило высокую особу (и в кого такая?) с крупным носом и большим размером ноги. Пышные волосы были спрятаны в пучок на затылке, подчеркивая выразительность глубоких серых глаз. Глаза были, пожалуй, единственным, что Варвара считала в себе привлекательным.

– Мне почти пятьдесят лет, – сообщила Варвара, отметая его потуги на галантность.

– Мне, кстати, тоже, – Сергей Дмитриевич достал из школьной тетради промокашку и вытер влажный лоб. – О чернильных ручках все забыли, а промокашки есть. Пот хорошо впитывают, – пояснил он, словно оправдываясь.

Скомканная промокашка полетела в корзину. Нажав кнопку, Сергей Дмитриевич подставил лицо под струю вентилятора, гонявшего по конторке раскаленный воздух. Стоял март – самый жаркий месяц года в Анголе, и в крошечном отсеке железного ангара палило, как в банке консервов на газовой горелке.

– О вас, госпожа Никольская, среди местного населения легенды ходят.

– О вас тоже, – ответила Варвара.

Ладынин искренне удивился:

– И что же эти клоуны болтают обо мне?

– Что вы все можете.

Она подумала, что он совсем не похож на всемогущего, этот усталый человек с изжеванным малярией лицом и мешками под глазами.

– Занятно.

Извинившись, Сергей Дмитриевич вышел и скоро вернулся с двумя чашками кофе. Одну он без церемоний сунул Варваре в руки:

– Выпейте, а то хотите – свожу вас в столовую пообедать.

С наслаждением вдохнув кофейный запах, Варвара сделала большой глоток, от которого прояснилось в голове и перед глазами перестали плавать золотые мошки.

– Спасибо, есть не хочется. Честно признаться, я едва держусь на ногах. Третьи сутки в дороге.

– Откуда вы добирались?

– Из провинции Уилла.

Он присвистнул:

– Ничего себе! Знаю я эти места. Не раз бывал там.

Ладынин подождал, пока она выпьет кофе, а потом крепко пожал за локоть:

– Знаете что, Русская Варя, пойдемте-ка я вас устрою на отдых, а по дороге вы мне все расскажете.

* * *

Ладынин шел по базе очень быстро, будто летел, едва касаясь ногами земли, утоптанной до состояния асфальта. Около морского контейнера он замедлил шаг и с гордостью сказал:

– Это наша баня, – распахнув дверь, он продемонстрировал деревянные стены, обшитые эвкалиптом, и груду эвкалиптовых веников на лежанке. – Хотите погреть косточки?

При сорока пяти градусах Цельсия в тени его вопрос звучал издевательски. Но Варваре действительно смертельно захотелось лечь на полок, опустить вниз зудящие руки и хотя бы на пару минут забыть обо всем на свете.

Усилием воли она заставила себя не отвлекаться на посторонние мысли, но все же спросила:

– А где печка?

– О, в этом-то и весь секрет! – Сергей Дмитриевич прямо засветился от ее вопроса. – Вместо печки ребята приспособили двигатель от МиГ-19, который реактивной струей обогревает систему резервуара с водой и поддон с камнями. Ну не Кулибины ли?

Он ждал ее похвалы с наивной детской жадностью.

Варвара сказала:

– Лихо.

– Как видите, выдал вам все военные тайны.

– Я ведь приехала к вам не в бане париться.

Ладынин обезоруживающе улыбнулся:

– Эх, Варвара Юрьевна, как завещала нам Баба Яга из русских сказок, гостя сначала надо накормить да в баньке выпарить, а потом уже кушать вместе с косточками.

Варвара поразилась, что он знает ее отчество. Впрочем, в Анголе каждый белый человек был на виду, а уж она-то, Русская Варя, и подавно.

Русской Варей ангольцы прозвали ее двадцать лет назад, когда она только приехала в Анголу вместе с мужем.

– Куда иголка, туда и нитка, – сказала бабушка, едва Варвара объявила о своем отъезде в Африку. Бабуля и бровью не повела, что доктор права бросает работу и уезжает рядовым волонтером в гуманитарную миссию. Милая бабушка. Ей досталось успокаивать слезы мамы и беспокойство папы. Рад был только Игнат. Он смотрел на сестру расширенными от восторга глазами и, выбрав момент, шепнул, что при первой возможности сбежит вместе с ней.

Самой Варваре ехать в Анголу совершенно не хотелось, но она была до сердечной боли влюблена в Этьена, а муж, в свою очередь, мечтал стать вторым доктором Швейцером и спасать человечество.

Этьен вошел в ее жизнь долговязым, нескладным студентом с толстыми линзами очков под Джона Леннона и очаровательной улыбкой ребенка. Варвара познакомилась с ним на ступенях Сакре-Кер, всегда заполненных молодежью и туристами.

Был поздний вечер. В синем бархате парижских сумерек золотой вышивкой блистал электрический свет фонарей на Монмартре. Теплый ветер нежной лаской касался волос и кружил голову неясным предчувствием то ли любви, то ли счастливых перемен, которые ожидают невдалеке.

Выбрав свободное место, Варвара опустилась на нагретые каменные ступени и стала слушать, как группа молодых людей наигрывает на гитарах итальянскую баркаролу. Один юноша поймал ее взгляд и улыбнулся в ответ. Просто улыбнулся, но от его улыбки в душе что-то перевернулось и сладко заворочалось, согревая теплом озябшие плечи.

Назавтра Варвара снова пришла к Сакре-Кер. Молодой человек