– Варвара Юрьевна, Русская Варя, вы меня слышите?

* * *

Сильный удар о бетон взлетной полосы отбросил Варвару в черный провал, когда миг равен вечности. Черепную коробку пронзила острая болевая вспышка, подобная удару молнии. Мысленно Варвара падала, разбивалась и снова вставала, но каждый раз, приходя в сознание, обнаруживала себя снова лежащей в той же позе с нелепо подвернутой ногой.

– Варвара Юрьевна, вы меня слышите?

Варвара знала, что, несмотря на дикую боль, необходимо раскрыть глаза и прошептать в ответ хотя бы два слова. Но ее голова уютно покоилась, как в колыбели, и Варваре хотелось чувствовать на своем затылке эти надежные и теплые руки. Словно издалека взволнованный голос с легкой хрипотцой увещевал:

– Варвара Юрьевна! Сейчас подойдет врач!

С трудом отрывая спину от земли, Варвара села. Бетонная полоса перед глазами извилисто дрожала речной рябью. Она вытерла о джинсы окровавленные ладони:

– Не надо врача, я справлюсь. Только дайте вертолеты вывезти людей!

Чтобы сфокусировать зрение, пришлось усиленно заморгать, пока из тумана не выплыло лицо Сергея Дмитриевича. Его губы двигались, но слова долетали с опозданием в несколько секунд.

– Гаркалин, проверить периметр! Орлов, к самолетам, задержать вылет, проверить все узлы!

Варвара поняла, что он отдает команды солдатам, суетившимся на заднем плане.

Пистолет Ладынин успел убрать, но кобуру не застегивал.

– Испугались, Варвара Юрьевна?

Ладынин помог ей встать на ноги и бережно повел к машине, пылившей навстречу на бешеной скорости.

Варвара перевела дыхание. Она с трудом подыскивала слова, чтобы описать все то, что всколыхнулось в памяти за мгновения до выстрелов:

– Не успела испугаться. Тот человек… убийца… Я уже встречалась с ним прежде. Много лет назад.

– О, так вот почему он стал стрелять без предупреждения, – Ладынин перехватил ее под руку. – Тогда все ясно, а то я удивился, зачем диверсант рискнул открыть стрельбу лоб в лоб? Думал, это на меня покушение, – он слегка пожал плечами, – хотя, честно говоря, я уж привык.

Он распахнул дверь военного уазика с открытым верхом и заботливо усадил Варвару рядом с водителем, а сам встал на подножку.

– В санчасть!

– Нет! – Варвара положила руку на руль, не давая стронуть машину с места. – У меня нет времени заниматься собой. Меня люди ждут.

Говоря, она чувствовала во рту кашу из слов и, чтобы Ладынин не заметил ее состояния, выговаривала слова четко, едва ли не по букве.

– Вы вся в крови. – Ладынин снял ее руку с руля и перевернул содранной ладонью вверх. – Езжай, Денисов!

– А вертолеты? – Варвара умела настоять на своем. В ушах начинал нарастать знакомый шум, за которым обычно следовала сокрушительная волна головной боли и дурноты.

Она царапнула пальцами по нагрудному карману, где всегда хранила таблетки, но ткань была разорвана.

– Вертолеты вылетят к вечеру, – в голосе Ладынина прозвучала такая бесконечная усталость, что Варваре на миг стало стыдно. Но она просила для других. Ради себя она не шелохнулась бы. Не то чтобы Варвара стремилась умереть, совсем нет, но с тех пор, как потеряла мужа и ребенка, стала как-то равнодушна к своей жизни и полностью положилась на Божью волю. В редкие свободные минуты она размышляла о своем пути и думала, как верно Он распорядился ее судьбой, направив силы на то, в чем действительно нуждались несчастные и обездоленные, и что жизнь, потерявшая было смысл, внезапно наполнилась до краев.

Поглощенная делами, она совершенно не вспоминала о бывшем муже, а ребенок… Варвара узнавала своего малыша в каждой протянутой к ней детской ручке, какого бы цвета она ни была.

Самым трудным оказалось преодолеть страх. Прежде ей становилось худо от вида огромных черных пауков с мохнатыми лапами – она научилась не обращать на них внимания. Вид змей повергал ее в ступор – она заставила себя стискивать зубы и молчать, когда с дерева свешивалась темная головка с пронзительными бусинками глаз. Тряслась от выстрелов – но в лагере беженцев успокаивала людей и выводила их из-под огня. Боялась крови – но смогла перевязать тысячи ран и сделать несметное количество уколов.

Сама Варвара имела простое объяснение своей смелости: Господь помогает.

Когда она с ясной улыбкой произносила эти слова, то все, даже самые завзятые атеисты, ей верили, потому что люди, без остатка отдающие свою жизнь другим, не умеют врать и потому что то, что делает она, не под силу обычному человеку.

Уазик остановился около длинного здания, обшитого гофрированными листами железа.

По-молодому соскочив с подножки, Сергей Дмитриевич подал руку:

– Прошу, Варвара Юрьевна. Хотите вы или нет, но осмотр врача вам не помешает. А потом у вас будет время помыться, отдохнуть и пообедать. Я приду за вами, когда подготовлю вылет.

Представив себе прохладный душ, Варвара едва не застонала. Это было как раз то, в чем она нуждалась наиболее остро, и причем немедленно.

– Спасибо, дорогой друг!

Ей очень хотелось выразить свою благодарность какими-нибудь особенно теплыми словами, идущими от самого сердца. Обычно она стеснялась проявлять чувства, но Сергей Дмитриевич был словно вылеплен из одного с ней теста и, кроме того, он был тоже внук священника, и это казалось совершенно особым, важным знаком сопричастности к общей судьбе.

Пытаясь отогнать приступ мигрени, Варвара крепко растерла виски, хотя знала, что это бесполезно. На нее накатывала тошнота от одной мысли, что через несколько часов придется трястись в грохочущем вертолете. Сейчас она ощущала себя полной руиной.

Комната, куда ее проводил вежливый молодой человек с офицерской выправкой, отличалась чистотой и простотой обстановки – койка, застеленная белым пикейным одеялом, стол с тремя стульями и узкий шкаф-пенал. Особенно порадовал большой напольный вентилятор, обдувавший пространство с усердным пластмассовым стрекотом. Мерно колыхались занавески на окнах. Дрожащей рукой Варвара налила себе стакан воды из графина. Из-за тяжелых ботинок на шнуровке ноги казались приколоченными к полу. Обламывая ногти об узелки, она кое-как скинула обувь и, не раздеваясь, встала под струи прохладного душа – перепачканную потом и грязью одежду все равно необходимо хотя бы прополоскать, а за пару часов ткань успеет немного подсохнуть.

Жаль, вода не смывала боль и бессилие.

– Ой, мамочки, – сказала Варвара и заплакала, потому что уже очень давно не видела маму, папу, Игнашу и Марию, потому что уставала так, что не оставалось сил на молитву, и потому что за несколько часов надо привести себя в чувство и стать похожей на человека, а не мокрую курицу.

Сергей Дмитриевич вернулся за Варварой к вечеру, как обещал. Перебитый позвоночник саднило нещадно, и, прежде чем подняться