уже был там и, заметив, помахал рукой как старой знакомой. Варвара думала, что ее сердце вылетит из груди и мячиком скатится под гору.

У нее в сумке был багет и кусочек сыра, поэтому она не нашла ничего лучшего, как спросить:

– Хочешь сэндвич?

– Конечно хочу.

Они сидели на ступенях собора, смотрели на раскинувшийся внизу Монмартр, ели багет и были безмерно счастливы тем особым счастьем, когда знаешь, что небо ясное, птицы поют, а впереди жизнь без конца и без края.

Семья Этьена встретила Варвару в штыки.

Его родители жили в многоквартирном доме на окраине Парижа, где селилась городская беднота. Исписанный лифт со скрипом поднялся на шестой этаж, выпустив пассажиров на крошечной лестничной площадке унылого серого цвета. Этьен ввел ее в гостиную, скудно обставленную потертой мебелью:

– Познакомься, Барбара, это мои родители.

Пожалуй, за весь визит те несколько слов оказались единственным звуком в напряженной тишине пространства.

Месье Монро, вжавшись в диван, читал газету и едва поднял голову, чтобы мимолетно кивнуть. Мадам Монро – толстая коротышка с кудряшками химической завивки, – судя по виду, пребывала в состоянии аффекта. Крепко сжав губы морковного цвета, она носилась из комнаты в кухню, то и дело обмахиваясь носовым платочком. Когда ее взгляд попадал на Варвару, она выразительно фыркала.

Явно не ожидавший такого приема Этьен растерялся.

– Мама, папа, у нас гостья.

Ответом ему было журчанье воды из лейки – мадам Монро решила полить цветы – и шуршанье газеты, которую читал отец.

Высвободив обнимавшую ее руку Этьена, Варвара встала и громко сказала:

– Мадам Монро, месье, благодарю вас за великолепный прием. Мне было очень приятно познакомиться с родителями Этьена.

Она шла к двери с достоинством Марии-Антуанетты, следующей на эшафот. Сзади бежал Этьен и лепетал извинения:

– Понимаешь, им не нравится, что ты русская эмигрантка. Барбара, не осуждай их, они простые люди, рабочие.

Их скромную свадьбу родители Этьена проигнорировали.

На деньги, подаренные отцом, Варвара купила маленький коттедж неподалеку от родителей. Теперь смешно вспоминать, с каким подъемом она обставляла комнаты и оборудовала кухню. Плиту купили новейшей конструкции. На новоселье Игнаша презентовал посудомоечную машину, а бабуля Фелицата преподнесла дивные гардины лилового цвета. Казалось, счастью в новом доме не будет конца.

Пару раз, внезапно приходя домой, Варвара заставала в гостиной мать Этьена. Они не разговаривали, но в глазах свекрови легко читалась бешеная ненависть и зависть к приезжим, которые катаются как сыр в масле, пока коренные французы едят чечевичную похлебку.

Наезженная колея, по которой катилась жизнь, оказалась без ям и рытвин: работа в университете, учеба в магистратуре, диссертация.

Этьен служил в департаменте по образованию. Как гром с ясного неба прозвучало заявление мужа, что он мечтает уехать в Африку и уже получил приглашение от миссии «Ангел Спасения» под эгидой Красного Креста. Надо так надо. Немного поплакав над крахом своей карьеры, Варвара приняла выбор Этьена как неизбежную данность – пути Господни неисповедимы.

Необходимые для отъезда процедуры разрешились со стремительной быстротой, оставив страхи и колебания под крылом пассажирского борта Париж – Луанда. Удивительно, но в начале войны в столицу Анголы еще летали самолеты из Европы.

Прежде ни Варваре, ни Этьену не доводилось бывать в Африке, и они смотрели на Черный континент горящими глазами первооткрывателей. Еще по дороге из аэропорта пригороды Луанды поразили кучами мусора, в которых копошились грязные дети. Вдоль улиц текли мутные потоки нечистот, а пешеходы, казалось, состояли из одних военных и беременных женщин. Причем каждая обязательно несла на голове какой-нибудь груз.

– Детская смертность здесь самая высокая в мире, выживает только каждый третий ребенок, – без умолку говорил сопровождающий, перемежая французскую речь короткими фразами на португальском. – Основные группы населения народности – овимбунду, амбунду и баконго. Официальный язык португальский.

Непривычного было много. Сначала удивляло четкое разграничение светового дня: двенадцать часов яркий день, двенадцать часов черная ночь. Ни тебе сумерек, ни рассветов. Словно невидимая рука поворачивала приделанный к солнцу выключатель. И, конечно, поражало обилие всяких ползающих и летающих тварей. В гостиничном номере за шкафом жил паук величиной с кулак, а в ванне топали по полу огромные летучие тараканы. Когда зажигался свет, тараканий рой одномоментно снимался с места, издавая крыльями жесткое цоканье. По ночам невыносимо громко пели цикады, которых перекрывал жуткий кошачий вой с улицы. И еще комары. Спасением от них служила только сетка, и ничего больше.

Когда схлынули первые ангольские впечатления, Варвара четко уяснила для себя два момента: она ждет ребенка и ненавидит Африку.

* * *

Там, где Варвара стояла с Ладыниным, взлетная полоса заканчивалась глубокими рубцами красной земли, вывороченной гусеницами трактора.

«Как шрамы», – подумала Варвара.

Натужно гудя, зеленый транспортник выпустил шасси и пошел на посадку. За ним огромными стрекозами летели два вертолета сопровождения.

Переждав волну гула, Варвара обернулась к Ладынину:

– Сергей Дмитриевич, дайте нам вертолеты вывезти людей из сожженной деревни. Мужчин там нет, только женщины и дети.

Он сощурил глаза:

– Вы же французская миссия. Почему не обращаетесь к своим?

– Не издевайтесь, вы прекрасно знаете, что ни французы, ни американцы на выручку местных никогда не пойдут. Они слишком дорожат своими жизнями и не станут подвергать опасности военный контингент.

– А мы, значит, дешевые, – горькая ирония его голоса соседствовала с ехидством.

– Мы не дешевые, – ответила Варя, – мы русские.

– Советские, – мягко поправил Сергей Дмитриевич, кивнув головой на двух солдат с узким разрезом глаз, которые под его взглядом немедленно взяли под козырек.

– Я не советская, я русская.

Заметив, как помрачнело ее лицо, он повинно вздохнул:

– Извините, не хотел вас обидеть. Судьба много народу раскидала по свету. Как говорится, «время разбрасывать камни»?..

– …И время собирать камни. Время убивать, и время врачевать, время разрушать, и время строить, – подхватила Варвара. – И вы должна помочь мне, чтобы не совершилось еще одно злодеяние. Там, – она указала рукой на небо, – не спросят, какое у тебя звание или сколько ты написал научных трудов.

Сдаваясь, он поднял руки вверх:

– Спросят, накормил ли ты голодного, утешил ли плачущего.

– Верно, – от удивления Варвара остановилась, и теперь они стояли лицом к лицу. – Откуда вы знаете?

Ее волосы трепал ветер. Автоматическим движением она заложила прядь волос за ухо.

Ладынин потер рукой подбородок, рассеченный белым рубцом от шрама:

– Наверно, оттуда же, откуда и вы. Я тоже внук священника.

– Так вы и про моего расстрелянного дедушку Игнатия знаете?

– Я все про вас знаю. Работа такая.

Он посторонился, чтобы пропустить троих ангольцев, катящих серую железную бочку, как видно, очень тяжелую. Двое рабочих