– Признала? – Неумолимый голос словно бил молотом по наковальне. Анна Ионовна четко ощущала его удары в висках.

– Откуда у тебя эта фотография? – слабо спросила Анна Ионовна.

– А работаю я в том месте, где наркоши из Москвы и с Рублевки тусуются. Не всем же так повезло – всю жизнь на пианине тренькать.

Анна Ионовна почувствовала, как покачнулась под ногами земля и стена дома словно надвинулась на нее.

– «Скорую»! Вызовите «Скорую»! – крикнула Жанна, но под аркой никого не было.

Она успела подхватить свою тетку и теперь держала ее обмякшее сухонькое тельце на одной руке, как Геракл добычу. Шляпка Анны Ионовны лежала рядом в пыли.

– Черт бы побрал все это проклятое семейство, – выругалась Жанна и вытащила из кармана мобильный.

Хотела уже набрать привычное 03, да вспомнила, что телефон-то не стационарный. Как назло, из головы вылетело, как делать экстренные звонки с мобильного, а ведь заучивала.

– На помощь! – еще раз крикнула Жанна, но помочь, кроме нее самой, по-прежнему было некому. И тут ее осенило.

Когда она ловко вытащила кошелек из сумочки Анны Ионовны, толкнув ее в толпе – старый трюк, которому научили еще в молодости пензенские друганы-воры, то не пошла следом за старушкой. Тетушкин маршрут она изучила прекрасно и потому знала: никуда она не денется, скоро обратно той же дорогой пойдет.

Жанна встала в тенечек и не спеша принялась изучать содержимое добычи. Раскрыла кошелек, привычной рукой быстро пересчитала имеющуюся наличность и презрительно скривилась: «Тоже мне, жмотка-то Катька, выходит, негусто у бабули запасов денежных, а поди ж ты, все по старой памяти в Елисеевский таскается. Красиво жить не запретишь».

Зачем она подрезала кошелек, Жанна не сказала бы и на Страшном суде, потому что попросту не знала. Слепая ненависть к успешной родне застила ей глаза с детства, диктуя поступки, необъяснимые с точки зрения обычной житейской логики.

Перебравшись в Москву, но так и не найдя общего языка с дочерью Маринкой, которая помнила мать только пьяной и не верила в ее перерождение, она возненавидела Анну Ионовну, Катю и Соню еще больше. Но это уже была не та презираемая в своем городе потаскушка и пьяница Жанка.

Она взяла себя в руки и устроилась на работу к влиятельному человеку. Правда, любовь к легким деньгам подводила. Иногда она, как в первые годы бродяжнической жизни в Москве, садилась попрошайничать на Тверском бульваре, ничего не боясь. Знала: от полицейских она всегда откупится так же, как откупалась от милиционеров.

Однажды она лицом к лицу столкнулась с Катькой, но та шла вся какая-то расстроенная и не обратила на нее внимания.

«Еще бы, – подумала тогда Жанна, провожая ее взглядом, пока фигурка не скрылась в толпе. – Зачем ей родная тетка из провинции. Ни разу к нам не приехала, фифа, и к Маринке небось свысока относилась, когда та в Москву рванула. Я-то думала – родня, помогут девке. Выкуси! Вот и пришлось бедной мыкаться. Под козла старого легла, молодость свою сгубила. Теперь меня винит, а я разве ж виновата? Да если бы не эта семейка, она бы Суворова никогда и не встретила».

В кошельке тетки лежало пенсионное удостоверение, а также пластиковая карточка в свернутом листке. Жанна раскрыла, прочитала, присвистнула: «Ни хрена себе – пропуск в поликлинику Управления делами Президента».

Засунула все добро обратно в кошелек. Что с ним дальше делать? Можно выкинуть, но разве насолишь этим тетке? Порасстраивается и забудет, бумажки восстановят. Нет, надо подвалить к ней, отдать, да и рассказать о Соньке. Даром, что ли, она, придумывая планы мести, выслеживала все семейство.

Теперь вспомнила, что на карточке были какие-то телефоны.

– Алло! Срочно «Скорую»! Человек умирает. Какая история болезни, какой номер? Вы чё там, охренели все, что ли? – орала она через секунду на диспетчера. – «Президентская» поликлиника тут написано.

Через две минуты приехала «Скорая». Молодой медбрат выпрыгнул из кабины со словами:

– Ну, вам повезло, мы рядом проезжали, но сообщили, что тревога ложная. И тут вы как раз.

– Это ваша родственница? – спросил Жанну врач, склонившийся над Анной Ионовной.

Жанна отрицательно мотнула головой.

– Мимо шла. Вижу, старушке плохо. Что с ней?

– Дышит. Ничего другого сказать не могу. В машине есть необходимое оборудование. По дороге разберемся.

Медбрат уже выкатывал носилки.

«Вот и отомстила», – подумала Жанна, когда «Скорая помощь», включив сирену, вклинилась в медленный поток машин на Тверской. Но ожидаемой радости она не испытала. Напротив, разверзнутая в душе бездна словно стала еще шире. Она думала, что с души упадет камень, как только она выплеснет все, что накопилось, в лицо Анне Ионовне. А теперь при воспоминании о беззащитном, невесомом тельце божьего одуванчика, каким оказалась тетка, ей даже становилось жалко ее.

«Может быть, стоило пожалеть бабку и нанести удар Катьке? – подумала Жанна. – Не-ет, та только с виду такая тургеневская барышня, а хватка у нее небось железная. Привыкла без мужика все на себе тащить. С такой шутки плохи».

Снова достала телефон, набрала номер Маринки. Может, соизволит дочурка поговорить с матерью, тем более что прогресс в их отношениях уже наметился: если раньше та, едва заслышав голос Жанны, просто бросала трубку, то теперь сухо здоровалась и даже говорила несколько фраз о том, что все хорошо. Жанна знала, что это неправда. С Суворовым у них давно было все плохо.

– Как дела, Мариночка? – заискивающе пропела она в трубку елейным голосом.

– Все хорошо, – без эмоций отвечала Маринка.

– А я вот сегодня свободна, не работаю. Может, встретимся, в кафе посидим? У меня премия, деньжат хотела внучкам подкинуть.

– Хорошо, давай через час у нашего дома.

От денег Маринка никогда не отказывалась.

Делать в переулке было больше нечего. Жанна вышла на шумную Тверскую, повертела головой, вглядываясь в ряды машин. «Скорой помощи» среди них не было.

Благодаря непрерывно мигающей и тревожно завывающей сирене «Скорая» уже выбралась из центра и теперь мчалась в левой полосе по Рублевскому шоссе в больницу на улице Тимошенко. Машины спешно и дисциплинированно перестраивались.

* * *

«Ну и жара, – думала Катя, съезжая с МКАДа в сторону центра. – Еще двенадцати нет, а так печет».

Сделала звук радио погромче, дикторша веселым тоном сообщала, что днем температура снова может подняться выше тридцати градусов по Цельсию. Непонятно, что ее так радовало.

«Хорошо, что жидкость в кондиционере вовремя поменяла», – подумала Катя, плавно перестраиваясь в левый ряд. Она только что проехала улицу маршала Тимошенко.

Зазвонил телефон, лежавший рядом на пассажирском сиденье. Она потянулась