с Але с улыбкой переглянулись. Ворчание означало, что Крикка готова сдаться. Так оно обычно и бывало, потому что она понимала, что имеет дело с упрямством ради упрямства и спорить дальше нет смысла. Да, нам и правда неплохо жилось в красном домике, скрытом за кустами шиповника.

Играли мы каждый день. Скакали на кровати у Але и Крикки, играли в прятки, строили в лесу шалаши. А змея запускали столько раз, что он нам почти надоел. Но мы не только играли. Мы ещё помогали со всякими домашними делами, потому что только так можно чему-то научиться. Мы стирали, собирали малину, пололи капустные грядки, столярничали. И поскольку у меня имелся лук, я часто ходил с Але или Криккой на охоту.

Спали мы с Иммером на деревянной лавке. У каждого из нас имелась своя подушка в синюю полосочку, а толстое шерстяное одеяло было одно на двоих — под ним было так тепло и хорошо! Если кто-нибудь спросит, как мы умещались на лавке, то у меня есть ответ: лавка раскладывалась. Але смастерил её давным-давно, ещё когда они с Криккой думали, что у них будут дети. Да, дети у них появились, но уже после того, как они с Криккой перестали надеяться, — и это, как сказал Але, просто чудо, как в сказке. Как в сказке с хорошим концом.

Иногда я вспоминал Индру и её хитрословие. Вспоминал, с каким злорадством она прочила, что я надоем Але. Сейчас, когда мы с ним сидели на лавочке и слушали, как ссорятся Крикка и Иммер, я вспомнил Тюру. Интересно, почему Крикка так легко сносила упрямство Иммера и отчего этого совсем не умела Тюра? Почему от нашего непослушания у неё так темнел взгляд и белело лицо? Она словно злилась и в то же время пугалась. Может быть, непослушание заставляло её спрашивать себя о том же, о чём спрашивала меня Индра: скажи мне, я — зло?

Хотя вообще-то я редко думал о прошлом. Я жил здесь и сейчас и радовался, что Индра ошиблась, сказав, что я надоем Але. Я радовался, что Крикка улыбается каждый раз, как Иммер говорит что-нибудь ребяческое, как положено младшему брату. И даже если в жизни не всегда получаешь то, чего тебе хочется, я всё равно радовался тому, что у меня есть.

Но что-то между мной и Иммером стало не так, как раньше. Я чувствовал: что-то меняется. Может, всё дело в том, что я взрослею? Иногда, когда мы скакали на кровати, мне вдруг начинало казаться, что пора прекратить и спрыгнуть на пол. Мне казалось, что я вырос из таких игр; и хотя у меня было чувство, что я предаю Иммера, я понимал: теперь мой лучший друг — Але. Потому что мне спокойно рядом с ним и мы похожи. Мне нравилось, что я много чему у него учусь, а ещё больше нравилось показывать Але, чему научился я. Иммер в основном вертелся рядом с Криккой, сколько бы они ни ссорились, и не замечал, что мы отдаляемся друг от друга. Так получалось само собой. Вот о чём я хотел рассказать напоследок.

Але повернулся ко мне, прищурился — утреннее солнце било ему в глаза — и долго смотрел на меня.

— Ты о чём-то хочешь спросить, — сказал я.

— Почему ты так думаешь?

— По тебе видно.

Але улыбнулся:

— Может, ты и прав. Может, у меня этот вопрос давно уже на душе лежит. Я его не задавал, потому что мне не хотелось, чтобы ты решил, будто я на тебя давлю. Но теперь я всё-таки задам его. — Он опустил глаза на руки, лежавшие на коленях, а потом снова взглянул на меня. — Я хотел спросить, счастлив ли ты. Раньше в тебе было что-то непрямое. Но сейчас я ничего непрямого не вижу и вот спрашиваю себя и надеюсь: может, это значит, что ты счастлив?

Я ответил не сразу, потому что сначала надо было прислушаться к себе. На такие вопросы надо давать честный ответ. Подумав как следует, я сказал:

— Да. Я счастлив. Правда счастлив.

Але ничего не ответил, только кивнул, и я заметил, что он обрадовался. Потом мы ещё посидели молча. Я смотрел на расстилавшуюся передо мной красоту, на золотое осеннее поле, которое раскинулось рядом с нашим садиком, на берёзовую рощу. Ветер срывал листья, и они крошечными блинчиками вертелись в воздухе. Смотрел на тёмный лес, которому конца-краю не было.

— Я тоже хочу спросить, — сказал я.

— Так?

— Индра мне кое-что сказала. Когда я сидел в старом погребе. Она сказала, что вся эта земля — страна линдвормов. Её страна… ну, она так считала. Но я хочу спросить: как эта земля называется? Иначе? Ты, Крикка, все остальные деревенские — как вы называете землю, на которой живёте?

— Мы называем её Иа-рид, — ответил Але. — Старое слово. — Он приставил к глазам ладонь козырьком, чтобы не щуриться. — Иа-рид значит «земля». Хорошее название, да? Земля ведь принадлежит нам всем. Именно земля даёт нам всё, что нужно для жизни.

— Да, — согласился я, — хорошее название.

Але закинул ногу на ногу, сцепил пальцы на колене, вздохнул, и в его вздохе чувствовалось удовольствие.

— Пойдём чуть позже рыбу удить, — сказал он.

— Ага. Пойдём.

Вдали, на поле, мелькнула лиса, волоча за собой пушистый хвост. Я сидел, и макушка моя касалась нагретой солнцем стены. Я улыбался, слушая последние возмущённые вопли, доносящиеся с кухни, и думал так. Иммер. Мортимер. Какое бы имя ты себе ни выбрал, ты навсегда останешься моим братишкой. Вот купол у нас над головой: когда он светлый и ясный, мы называем его «небеса», а когда обложен хмурыми тучами — «низкий свод». Имена и названия можно менять. Но пока я живу, я буду носить в себе желание делать добро. Я, Сем. Я, Самуэль. Не исключено, что вскоре я выберу себе третье имя. Потому что завтра небо будет красным.

МИФ Детство

Подписывайтесь на полезные книжные письма со скидками и подарками: mif.to/d-letter

Все книги для детей и родителей на одной странице: mif.to/deti

#mifdetstvo

#mifdetstvo

#mifdetstvo

Над книгой работали

Руководитель редакционной группы Полина Властовская

Ответственный редактор Ирина Веселова

Литературный редактор Елена Гурьева

Арт-директор Елизавета Краснова

Дизайн обложки Елизавета Краснова

Корректоры Анна Баскаева, Светлана Липовицкая

ООО «Манн, Иванов и Фербер»

mann-ivanov-ferber.ru

Электронная версия