Марат выслушал. Кивнул устало, да я и сама выдохлась.

С чем-то я согласна, из того, что он говорил мне. Со многим — нет. С его давлением — категорически, я просто устала от такого отношения от дорогих мне людей! И с принятием у меня сложно. Принять таким, какой он есть? Можно полюбить человека как он есть, его можно хотеть, но принять? Это вообще реально? Это же тоже из области сказок.

Принять, а потом слышать в очередной раз, что знала с кем связываюсь, а значит должна терпеть всё? Нет, это так не работает. А как работает? Я не знаю…

И прошлое — оно тоже важно! Оно и делает человека! Да, попрекать им нельзя, но разве сложно Марату понять простую истину, что для меня запредельно то, как легко он может принять решение расправиться с человеком? И как мне страшно из-за этого? Не из-за любви к Мише, этой любви и не было никогда. Я не грущу по нему, я… я по Марату грущу. Что ему руки замарать — что комара прихлопнуть.

И мне не поднимать эти темы? Мне не думать об этом только потому, что он принял решение и ответственность на себя?

Но и говорить об этом дальше нет смысла. Либо разбегаться, либо идти дальше вместе и пытаться притереться — в этом Марат прав.

Он прав ровно наполовину, наверное.

Сложно. Мне нужно решить, только теперь раз и навсегда. Довериться ему нелегко, почти невозможно, слишком много плохого случилось. Отказаться от Марата? Пусть купит нам с ребенком домик где-нибудь на юге, и навещает иногда? Но я люблю его…

Нет, я подумаю позже. Обязательно подумаю. Сейчас я просто не понимаю, как дальше. Всего два варианта, но какой выбрать, чтобы не пустить жизнь под откос?

— Приехали. Одежду заберешь завтра, здесь есть пара комплектов твоего размера, переодеться есть во что, — Марат вышел из машины, обошел ее, и помог мне выйти.

Неплохой ЖК, с охраной, но не элитное место. В этом городе роскоши нет, слишком маленький он.

Четвертый этаж, двадцать пятая квартира. Вошли — чистенько, безлико. Шведская мебель, симпатично как в стандартном номере отеля.

Думала, Марат уйдет сразу, но он прошел за мной на кухню.

— Ты же не станешь спорить со мной насчет работы? Завтра на завод не пойдешь, я надеюсь?

— Не пойду.

— Отлично. Посуда здесь есть, новую купили пока тебя ждал. Одежда в шкафу, зубная щетка, и всякие мелочи. Пользуйся. Завтра, если ты не против, посетим врача.

— Я в порядке, — сняла толстовку, пока говорила, а то жарко. — Не помню, говорила тебе или нет, но в центре помощи со мной девочка живет, Мадина, она медсестра. Врач тоже заглядывал. Со мной все нормально.

— Но лучше будет убедиться в этом, — уверенно и спокойно произнес Марат, и опустил глаза, когда я избавилась от плюшевой и душной толстовки. — О… вырос немного, — глухо, немного растерянно добавил он.

— А, да. Живот, — я отчего-то смутилась как девчонка, опустила глаза.

Марат, как ни крути, самый близкий мой человек. Я его им и ощущаю — близким, но при этом… чужим, что ли? Или отдаляющимся? Будто мы годы не виделись. Или, наоборот, словно вжились друг в друга, под кожу проникли, а сейчас его из меня выдирают, а я ничего сделать не могу?

Теряю…

Материнский инстинкт, или же паника — не знаю, что мной руководит сейчас, но я ухватилась за ладонь Марата, и потянула его на себя. На свой округлившийся животик, и прижала к себе. Жадно вгляделась в его лицо — по-прежнему растерянное, напряженное. И в глазах те же эмоции, а еще редкая для него уязвимость.

Марат словно не ожидал увидеть меня такой. Беременной. Уже явно.

И от этого в груди зажглась нежность. А может еще и потому что я ужасно скучала. Боже, как же все это распутать?

— Толчков нет, — тихо, будто боясь разрушить момент, заметил Марат.

— Рано же еще.

— Ты нормально питалась? — Марат не убирает ладонь с моего живота, хоть я и отпустила уже.

— Да. Фрукты, овощи, мясо, витамины…

— А тяжести не поднимала?

Голос его все тише, почти шепчет. И… гладит. Так естественно это — майка чуть задралась, и Марат легонько нежит мою округлившуюся талию.

— Не поднимала. Я берегла и себя, и его, — хрипло ответила.

— Его?

— Пол я пока не знаю, но я думаю, что мальчик.

— Почему?

— Потому что я так хочу, — сказала честно. — Чтобы мальчик родился. Это я тебе тоже говорила… вроде…

— Наверное…

Мы оба замерли в этом моменте. Ничего не решено. Возможно, мы оба разочарованы друг в друге. Возможно, будущего у нас нет, а возможно — оно у нас одно на двоих. Не знаю. Но сейчас… сейчас нет ничего более реального и желанного, чем эти прикосновения! Чем близость, по которой я скучала! Мне это нужно сейчас! Он! Он мне нужен сейчас!

Не знаю, кто сделал первый шаг — я или Марат, наверное я и под гипнозом этого не вспомню. Слов тоже нет. Есть только его сильные руки, поднявшие меня, и усадившие на широкий подоконник.

Спина прижата к прохладному стеклу, майка скручена, задрана, тонкая ткань трещит. Марат расстегивает мои джинсы…

Я жадно впитываю происходящее, не собираясь останавливаться. Что бы ни было дальше — нам нужен этот момент! Обоим нужен!

Из звуков только наше шумное дыхание и шорох ткани. Приподняла бедра, Марат снял с меня джинсы вместе с трусиками. Я, подрагивающими руками, сняла майку, и принялась за бюстгальтер, пока Марат расправлялся со своей одеждой.

В полной тишине.

Да и не нужны нам слова. Слишком много их уже было сказано.

Сердце рвется из груди, между ног пожар. Я пошло теку, никаких прелюдий не нужно, позор мне, позор! Во взгляде Марата безумие. Он тоже скучал!

Скучал, да… и это упоительно. Чисто женский экстаз — он скучал по мне, и он голоден!

— Шторы задернем, или устроим представление? — Марат, полностью раздевшись, прижался ко мне, и я впустила, раздвинув ноги.

— Пусть смотрят, — прошептала, ведь сейчас мне и правда плевать, что соседи из дома напротив увидят нас.

— Ни хера, — Марат дернул шторину, чуть собравшуюся на моих плечах.

И мне пришлось прижаться к Марату грудью.

А затем и губами