– Сейчас приеду! – крикнула я. – Жди. Изо всех сил стараясьна ходу попасть в рукава ветровки, я ринулась к двери.

– Эй, девка, – проговорил Ленинид, – ты это, вчера, в общем,ну со всяким бывает!

– Отвяжись!

– Случайно выпил, кореша встретил, больше ни-ни, никогда,ежели чего…

– Ежели чего, – злобно прошипела я. – Никакого “Ежели чего!”не будет. Увижу еще раз пьяным, выгоню назад на помойку, усек?

– Ага, – попятился Ленинид, – злая ты какая!

– Да, и несправедливая, так и знай, очутишься вновь в бачке,– отрезала я, хлопнув дверью.

Первый и, надеюсь, последний раз в своей жизни, я заплатилатаксисту четыреста рублей. За меньшую сумму никто не соглашался ехать вкоттеджный поселок. Но сегодня мне было наплевать на деньги.

Дом Соловьевых сиял огнями. Горели люстры во всех комнатах.Вика с красными, опухшими глазами лежала на диване в холле, когда я вошла, онадаже не пошевелилась. Я села возле скрюченной девочки и принялась гладить ее поголове. Потом принесла из столовой кусок сахара, накапала на него коньяк исунула Вике в рот. Старое, испытанное средство, так успокаивали свои нервыистерические дамы девятнадцатого века, не имевшие в аптечках всяческихтазепамов и рудотелей.

Наконец девочка обрела способность говорить и приняласьсудорожно, словно боясь, что я исчезну, рассказывать о произошедшем.

После моего ухода дом заполонился сотрудниками милиции. Онине разрешили уехать Антону и его в кабинете Никиты. Затем принялись беседоватьс Альбиной. Вика не знает, о чем они говорили, – ей велели подняться в детскуюи сидеть там. Через некоторое время девочка услышала во дворе шум мотора,выглянула и увидела, как мать садится в машину. Вика понеслась вниз, ноопоздала. Автомобиль умчался, а в холле растерянно стоял Антон. Дядя объяснил,что Альбину арестовали, но он толком так и не понял, почему и насколько. БеднаяВика чуть не упала в обморок, она побежала в спальню матери и увидела в комнатедикий беспорядок. Шкафы открыты, вещи на полу, а с кровати снят матрас, болеетого, он был распорот по шву, и в прорехе виднелись неаппетитные клочки чего-тонепонятного.

Не успела бедная девочка опомниться и спуститься в гостиную,как Антон заявил:

– Мне надо в город, ложись спокойно и спи.

Вика даже не стала возражать, она просто впала в ступор,плохо понимая происходящее. Дядя уехал. Ребенок в страхе заметался по зданию,зажигая везде свет, но ужас сковал сердце девочки.

Полностью деморализованная, Вика нашла в себе силы,мобилизовала всю волю, отыскала записную книжку Альбины и позвонила мне. Итеперь она, мотая головой, безостановочно твердила:

– Ни за что не останусь тут, никогда!

– Успокойся, я с тобой.

– Никогда, – монотонно твердила Вика. – Ни за что.

Внезапно она расхохоталась, по щекам потекли слезы, убедняжки начался истерический припадок. Был только один способ справиться сситуацией. Я шлепнула ее по щеке.

– Перестань!

Легкая пощечина отрезвила девочку, она прекратила икать.

– Сейчас пойдем на кухню, выпьем чаю. Сделаю тебе, еслихочешь, какао…

– Ни за какие сокровища мира не пойду никуда в этом доме, –тихо, но твердо заявила Вика, – ненавижу его. Папа умер, мамы нет. Верапогибла, и все этот дом. Не зря нас Кассандра отговаривала.

– Кто?

– Есть такая экстрасенс Кассандра Сильвия Грей. Когда папарешил тут дом построить, она приехала, поводила каким-то приборчиком надкотлованом и сообщила: “Вижу смерть. Здесь все погибнут, гиблое место, нельзятут здание строить, черная аура”. Все стали папу отговаривать, я тогдамаленькая была, сама не помню. Мне об этом Лена-экономка рассказывала, онадавным-давно у нас работает.

– Ну и что?

Вика горестно вздохнула:

– Ничего. Папа ответил: “Из-за глупых бабских стонов несобираюсь менять намеченные планы”. Лена с тех пор, стоило кому-нибудьзаболеть, сразу охать принималась: “Ой, кабы не сбылось пророчество!”

Да, похоже, что особым умом экономка не отличается!

– Но ведь это же бред! – воскликнула я.

– Нет, – отрезала Вика, – нет! Вера умерла, папа тоже,следующая я. Не пойду в дом, и не проси!

Ее губы предательски задрожали, глаза наполнились слезами, ия поняла, что вот-вот начнется новый виток истерики.

– Хорошо, сейчас поедем ко мне, иди одевайся и прихватизубную щетку с пижамой.

– Нет, – бормотала Вика, – нет, не войду и тебя не пущу,нет!

Я тяжело вздохнула:

– Будь по-твоему, куртку только надень. Девочка подскочила квешалке, содрала с крючка оранжевую плащевку и сказала:

– Готово.

Мы начали выходить.

– А если вернется Антон? – опомнилась я. – Он же испугается,не обнаружив тебя дома. Вика грустно усмехнулась:

– Да он даже не поднимется в мою комнату.

Но я все же вернулась и написала записку. “Уважаемый Антон,Виктория поехала ночевать ко мне. Учительница немецкого языка ВиолаТараканова”.

– Ты умеешь запирать дверь и включать сигнализацию в доме?

Девочка кивнула, подошла к небольшой коробочке и ойкнула.

– Смотри!

Из коридора, ведущего в кухню, тихо вышла собака Кася иглянула на нас грустными карими глазами.

– Ее нельзя здесь оставлять одну.

– Но Антон же вернется.

– Может и не приехать, вдруг он у Ксюши остался.

– Знаешь ее телефон?

Вика принялась набирать номер. Но у балерины дома работалавтоответчик.

– Кася погибнет, – трагично заявила Вика, – без нее никудане поеду. Знаешь, как она переживала, когда Верочка разбилась.

Я безнадежно глянула на собачищу. В конце концов, нашейквартире уже все равно: животным больше, животным меньше, принципиальной ролиэто уже не играет.

– Надевай на Касю поводок, и идите во двор. Вика вытащиладратхаара на улицу.

А вот Тамаре позвонить надо.