– Проследите, чтобы они забрали с собой этот комбинезончик! – прошептала она хриплым голосом, ибо каждое слово стоило ей невероятных усилий.

Сестра Мария круто развернула коляску и направилась к двери в углу комнаты. Негромко постучала. Дверь тотчас же распахнулась.

Хотя Дот и твердила себе, что не будет смотреть через зарешеченное отверстие в стене на тех людей, которые станут приемными родителями Соломона, она тут же припала лицом к этой решетке, слегка сдвинув крышку в сторону. Мужчина и женщина, намного старше нее, лет под тридцать. Красиво одеты, оба улыбаются. Профессор полуобнимает жену за плечи, словно подготавливает ее к предстоящей встрече с ребенком. Она, в свою очередь, тоже кладет ладонь на руку мужа. Ворот ее блузки застегнут брошью в форме камеи, на ней элегантный костюм цвета верблюжьей шерсти. За ними стоит сестра Кайна, сцепив руки на груди. Она явно довольна собой. Внезапно Дот чувствует, как в ней поднимается волна ненависти к этой женщине, которая смеет называть себя служкой Господа.

Миссис Дьюбос при виде коляски хватается рукой за подбородок. Дот видит, как ее глаза наполняются слезами. Странным образом у самой Дот глаза остаются сухими. Сестра Мария достает младенца из коляски и передает его на руки женщине. Дот чувствует сильный спазм в груди.

– Ой, Симон! – восклицает женщина. – Вы только взгляните на него!

Она подносит младенца к своему лицу и целует его в личико.

«Пожалуйста! Не целуй там, где целовала я! – мысленно молит ее Дот. Потом обращается уже к сыну: – Помни, Соломон, о том, что я тебе сказала! Я люблю тебя! Помни меня!»

Вдруг острая боль в животе, будто кто-то вонзил в него нож. Впервые за все те семь месяцев, которые прошли с тех пор, как Соломон бросил ее, она больше не вспоминает его лицо. Отныне и навсегда его образ из ее памяти вытеснил образ их маленького сына. Именно его ангельское личико она будет помнить теперь до самой смерти.

Неожиданно миссис Дьюбос подходит к решетке, Дот непроизвольно отодвигается назад. Ей не хочется, чтобы ее заметили. Женщина говорит, обращаясь в пространство, прижимая сына Дот к своей груди:

– У меня нет подходящих слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Огромное вам спасибо! От всего сердца спасибо! Буду рада послать вам фотографии или письмо…

Резким движением Дот закрывает крышкой отверстие в стене и безвольно опускается на стул, стоящий в углу. К чему эти слова? Все равно ведь у нее нет возможности получать и хранить фотографии сына. Ее родители сразу же придут в ярость при одном упоминании о такой возможности. Она сейчас чувствует себя такой отрешенной, странная легкость во всем теле. Такое ощущение, будто она парит под самым потолком и откуда-то сверху наблюдает за всем тем, что происходит здесь, внизу. За стеной слышны громкие голоса, восторженные восклицания. Следом долетает плач ребенка. Она затыкает уши и роняет голову на колени. Скорее бы закончилась эта пытка! Скорее бы…

Через пару минут в комнату заходит сестра Мария с коляской.

– Не могли бы вы, Дот, отвезти ее назад, в детскую?

Дот, подобно автомату, на негнущихся ногах поднимается со стула. Проводит рукой по матрасику, который все еще хранит тепло ее сына. Потом распрямляется, берется за коляску и выкатывает ее на улицу. Катит по дорожке, стараясь смотреть только перед собой, не думать о машине, стоящей у ворот, которая вот-вот умчит ее сына в новую жизнь. Конечно, у него будет гораздо лучшая жизнь, чем та, которую смогла бы обеспечить ему она сама. Но в самый последний момент, когда за ней захлопывается дверь привратницкой, она снова слышит плач малыша. Сынок! Глаза ее тоже наполняются слезами. Но что она может поделать?

Дот медленно вкатывает коляску в то крыло здания, где размещается детская. На входе ее поджидает сестра Агнесса.

– Давай мне, Дот! Дальше я сама отвезу!

Добрая сестра Агнесса! Она забирает коляску, слегка расправляет одеяльце и обнаруживает под ним, в самом уголке, небольшой лоскуток летнего синего неба. Дот проворно лезет рукой под одеяло и извлекает оттуда комбинезончик, который она так старательно шила для своего сына, аккуратно выверяя каждый стежок. Вот это уже действительно последняя капля!

Дот медленно сползла на пол и закрыла лицо комбинезоном. Звук, который вырвался из ее горла, был похож на стон раненого животного, а следом полились слезы.

Сестра Агнесса присела на корточки рядом с ней и ласково погладила по голове.

– Тише, тише, моя родная! Все будет хорошо! Все будет хорошо!

– Я хочу своего ребенка! Хочу забрать его! Пожалуйста! Пожалуйста! Помогите мне!

– Что здесь за шум? – В дверях появилась сестра Кайна, как всегда, с неизменной, словно приклеенной, улыбкой на устах.

Дот с трудом поднялась с пола, держась рукой за стену. В другой руке она держала комбинезон.

– Шум, говорите вы? Потому и шум, что мое сердце разбито! Да, разбито! Вот вещица, которую я специально сшила для него! Единственная вещь, которая бы осталась у него на память обо мне! Единственная! И вы не отдали ее этим людям! А ведь знали…

– Буду с вами откровенна, мисс Симпсон! Неужели вы думаете, что такие люди, как профессор Дьюбос и его жена, захотят наряжать своего сынишку в такое?

«Своего сынишку!» Подумать только! «Их сын…» Какое-то время Дот молчала, собираясь с силами и приводя в порядок свои мысли. А потом медленно начала:

– Ничего не могу сказать насчет того, что подумают мистер и миссис Дьюбос! Я – не университетский профессор, не могу судить так, как они. Но вот что я вам скажу! Да, у меня нет образования, это правда! Но у меня за плечами жизнь! Настоящая, полноценная жизнь! В отличие от вас, сестра Кайна! А вы укрылись за стенами этого приюта, но тем не менее беретесь судить каждую девушку, кто переступает порог вашего заведения. А ведь всем этим девушкам нужна ваша помощь, у них так же, как и у меня, просто нет другого выбора. Да и вам ли судить других? Что вы знаете о жизни? Беретесь рассуждать о вещах, о которых понятия не имеете! Разве вы знаете, что такое любовь? Беременность? Мне вас жаль, сестра Кайна! Честное слово, мне вас жаль! Вам не дано испытать наслаждения лежать в объятиях любимого мужчины перед полыхающим огнем камина… И при этом переживать состояние полнейшего покоя и счастья. Вы никогда не будете танцевать под песню, которую будет петь для вас сама Этта Джеймс! Вы – не человек, вы – исчадие ада, сестра Кайна! Если бы не добрейшая сестра Агнесса, это место тотчас же превратилось бы в самый настоящий ад. И вы еще что-то там твердите о том, что ваш бог – это бог всепрощения. Что ж, когда наступит час судить вас, помните, вам есть за что просить прощения. Злая, порочная ведьма!

Еще никто и никогда не разговаривал с сестрой Кайной в таком тоне. Она буквально онемела, ошарашенная тирадой Дот. Когда же она наконец пришла в себя, то лишь легкое дрожание пальцев на руках выдавало ее внутреннее волнение.

– Сестра Агнесса! Окажите любезность! Помогите мисс Симпсон упаковать свои вещи! И проводите ее до ворот! Она и так более чем злоупотребила нашим гостеприимством.