Последние два слова Сьюзен уже почти выкрикнула. Ноги ее вдруг подкосились, и Дот с трудом удержала подругу, чтобы та не опустилась на землю. Сестра Агнесса стояла несколько поодаль, контролируя ситуацию на подступах. Мужественный поступок! Ведь она нарушила все мыслимые и немыслимые правила и нормы, поистине незыблемые законы монастырского приюта.

– А я уже и имя ей дала. Софи! А они забрали мою дорогую девочку! Если бы ты знала, как это тяжело! Я не смогла вынести! Но вот моего сыночка… Николаса… они ни за что его не получат! Нет! Мы с ним отправляемся в Австралию! Я беру билет за десять фунтов. И мне наплевать на все на свете, лишь бы мой сыночек был рядом со мной! И не надо мне никакой развеселой жизни! Хочу всего обычного! Ты была права! И мне все равно, где жить, за кого выходить замуж… главное – чтобы мой ребенок был со мной! А когда я смогу, то отыщу и Софи! Я найду ее, богом клянусь! Отыщу, чего бы это мне ни стоило… но я верну свою дочь! Обязательно! Софи тоже будет со мной!

Рыдания заглушили последние слова Сьюзен, и ее речь стала бессвязной.

Сестра Агнесса резко повернулась в сторону девушек и громко хлопнула в ладоши, предупреждая об опасности.

– Быстро! Ступай отсюда прочь! – прикрикнула она на Дот, словно прогоняя надоедливое животное.

Дот торопливо зашагала в сторону здания приюта, не поворачиваясь и не оглядываясь на центральный вход. Она взяла грабли и вцепилась в них обеими руками. Слезы ручьем лились по ее лицу. Раздавленная, убитая горем Сьюзен произвела на нее просто жуткое впечатление. Дай ей Бог всего! Ей и ее маленькому сынишке Николасу… чтобы все в их жизни сложилось так, как ей хочется. Дай ей, Боже, хоть крупицу счастья, взмолилась Дот, мысленно обращаясь к небесам. И сделай так, чтобы в один прекрасный день Сюзи сумела найти и вернуть свою дочь Софи. И уже в который раз, и особенно сейчас, после разговора с подругой, Дот подумала, что, возможно, Австралия и билет туда стоимостью в десять фунтов – это выход и для нее самой.

До конца срока беременности Дот оставалась в комнате одна. На место Сюзи так никого и не подселили. Зато сейчас у нее появилась возможность подолгу разговаривать со своим малышом, лежа в темноте без сна.

– Так что же нам делать, мой дорогой человечек? Тоже уехать в Австралию? Я ведь даже понятия не имею о том, как сложится наша тамошняя жизнь. Но зато ты будешь со мной! Ты же знаешь, как я любила твоего папу! Очень любила! И тебя люблю! Знаешь, что, детка? Давай рискнем! Запрыгнем на палубу парохода. Сколько раз я наблюдала за тем, как это проделывают матросы в порту! И в путь-дорогу! Поедем и будем жить… в болоте… в пустыне… Как полагаешь? Одного я не вынесу, это точно, – снова вернуться в родительский дом на Роупмейказ-Филдс. Даже представить себе не могу, что я снова сяду с ними за один стол пить чай, а отец в это время, как обычно, отгородится ото всех газетой, и Ди будет осторожно толкать меня ногами под столом. Я не смогу жить с ними так, как будто ничего не случилось. Потому что на самом деле случилось! И моя жизнь уже никогда не будет прежней. И это грустно, с одной стороны… потому что, несмотря ни на что, моя прежняя жизнь, она была славной… Да, обычной, но мне было хорошо. Вот, наверное, поэтому нам и стоит уехать и начать все сначала.

* * *

Одиннадцатого ноября, аккурат на День маков, Дот проснулась утром от болей в спине. Поначалу это ее ничуть не насторожило. Матрас был хуже некуда, сплошные бугры и ямы. А потому более или менее комфортные ночи, проведенные на нем, были редкой удачей. Она слегка потянулась и уже приготовилась снять с себя ночнушку и начать одеваться, как вдруг, к своему ужасу, обнаружила, что обмочилась. И сразу же поняла: нет, не обмочилась! Воды отошли! Вот оно, начинается! Дот глянула на Распятье, висевшее над кроватью, и безвольно опустилась на матрас.

– О боже! Помоги!

Родильная палата оказалась совсем крохотной комнаткой. Не такую она себе представляла. И почти совсем пустая. Сверху свисала лампа, прикрепленная к потолку железными цепями. Яркий свет бил прямо в глаза. Обитые дерматином двери не имели ручек, закрывались и открывались на пружинах. Поначалу эту смутило Дот. Получается, что каждый может заглянуть сюда и поглазеть на то, что происходит. Но, по мере того как схватки стали учащаться, ей уже стали безразличны подобные пустяки. Крохотная детская колыбелька с пологом из зеленой ткани, похожая издали на неглубокий шезлонг, стояла на столе рядом. Приготовили для малыша, догадалась она. Для ее малыша! Дот почувствовала прилив радостного волнения.

Она лежала на кровати-каталке, широко раздвинув ноги, каждая из которых была вдета в петлю, похожую на стремя, и закреплена в ней под большим углом. Темный хлопчатобумажный халат с застежкой на спине уже успел сбиться до самых плеч, а потом комом сползти на живот. Рядом с кроватью стояла покрытая ржавчиной тележка, на которой лежал баллон с кислородом. Или с какой-то воздушной смесью. Из верхней части баллона тянулась зеленая трубочка, подсоединенная к маске. Дот подумала, что она совсем не отказалась бы от глотка чистого воздуха или чего-то там еще, чем заполнен этот баллон.

Сестра Агнесса сосредоточенно перебирала инструменты на подносе, раскладывая их в установленном порядке. Инструменты негромко позвякивали при каждом движении и отсвечивали ярким блеском всякий раз, когда на них попадал луч света. Оставалось лишь надеяться на то, что, может быть, они и не понадобятся.

– Ну, как у нас тут дела? – Сестра Агнесса приблизилась к роженице и отбросила влажные пряди волос с ее лица.

– Все хорошо, сестра Агнесса! Спасибо… и еще раз спасибо… что позволили мне помочь вам оттащить бачок с… мусором…

Тяжелое прерывистое дыхание мешало говорить. Слова вырывались по одному.

– Все хорошо, Дот! Не волнуйся!

Обе женщины обменялись понимающими взглядами.

В следующие полчаса на Дот все же надели кислородную маску, закрепили на голове эластичными завязками и велели глубоко дышать. Смесь газов, которыми был заполнен баллон, имела легкий металлический привкус, но вот первая порция кислорода поступила в кровь, и постепенно перед глазами Дот все стало расплываться, голоса присутствующих тоже зазвучали глуше, будто они вдруг взяли и ушли далеко-далеко от нее, на другой конец здания. Дот почувствовала, как наливаются свинцом ее конечности. Конечно, кислородная маска на какое-то время помогла ей, слегка притупила боль, но разве это сейчас главное? Ткнув пальцем в зеленую трубочку, она неразборчиво пробормотала из-под маски:

– Это может повредить малышу!

Маску сняли. Сестра Агнесса взяла Дот за руку, помогая ей справиться с очередной схваткой.

– Помни, что я говорила тебе, Дот! Дыши! Дыши глубже! Секрет хороших родов прост: дыхание. Хорошо! Вот так! Глубже! Еще глубже!

Дот всецело сконцентрировалась на подсказках сестры Агнессы и старалась изо всех сил. Но вот схватки участились, накатываясь одна за другой, и Дот уже просто не успевала сделать даже один глубокий вдох в промежутках между ними. Да и боль, пронзающая все тело, впиваясь в плоть, словно острый нож, была почти невыносимой. Сознание стало путаться, Дот уже не могла отслеживать работу своих легких, фокусировать внимание на том, как реагируют ее мускулы. Сейчас в свои права вступила боль, всепобеждающая, всеобъемлющая, она снова и снова накрывала ее целиком, с головой, а когда вдруг слегка отступала, то это был такой благословенный момент, такой миг счастья, что Дот мысленно благодарила всех и вся за эту короткую поблажку, помогающую ей хоть немного собраться с силами перед тем, как начнется очередная атака.