И вдруг резкий толчок между бедрами. К своему удивлению, Дот поняла, что кричит. Правда, ее крик больше похож на такой тоненький писк. Доктор подошел к ее изголовью.

– Мы вкололи вам петидин. Это сильный анальгетик. Он поможет вам слегка расслабить мускулатуру и немного снимет боль. Через пару минут вы уже почувствуете, что вам стало легче. Потерпите чуть-чуть!

Схватки действительно пошли медленнее. Что это? Затишье перед бурей?

Дот лежала вся в поту, влажные волосы прилипли ко лбу. Она из последних сил пыталась унять дрожь в ногах, чувствуя приближение нового приступа. Она дышала глубоко, словно хотела омыть воздухом все свое тело. И вдруг она увидела перед своим мысленным взором лицо Сола. Он улыбался. «Ты моя девочка!», – услышала она его ласковый голос и тоже улыбнулась в ответ. Острая боль в пояснице, вулкан боли, которая словно лава разлилась по всему тазу. Но на сей раз это было как-то иначе, и Дот инстинктивно поняла, что все! Это последний толчок! Одна, две, три секунды, и все ее тело с облегчением содрогнулось. Она в изнеможении откинулась на тонкую подстилку. Такое чувство, будто ее только что выпотрошили, как того цыпленка. Она не ощущала собственных костей, все вдруг стало мягким, эластичным, податливым. Она молчала. Ей вдруг стало покойно и хорошо.

Доктор приподнял новорожденного. Ее ребенка! Красивый мальчик! Мальчик! Темные густые кудряшки покрывали всю его головку. Дот расплакалась, глядя на малыша. Он был само совершенство, ее сын! Их сын! Ах, в этот момент она бы отдала все на свете, чтобы сейчас рядом с ней стоял Сол. Чтобы это он, а не добрейшая сестра Агнесса, держал ее за руку.

Малыша перепеленали и вручили ей.

– О боже! Спасибо! Вы только взгляните на него! Он такой красивый!

Дот слегка отодвинула пеленку и взглянула на личико новорожденного. Ее сын! Какой же красивый у нее сын! Расфокусированный взгляд его больших глаз вдруг стал почти осмысленным, когда она поднесла его лицо к своему, чтобы поцеловать. Она ощутила губами мягкую и нежную кожу, а его красиво очерченный ротик, похожий на розочку, казалось, запечатлел ответный поцелуй на ее щеке. Она осторожно вложила палец в его крохотную ручонку, и он тут же попытался схватиться за него. А какие у него миниатюрные ноготки! Дот снова низко наклонила лицо к его личику, вдыхая теплый аромат его тельца. Божественный запах любви и невинности с едва уловимой ноткой корицы и специй.

Сестра Агнесса с улыбкой наблюдала за ними. И тоже согласилась с молодой мамой: да, ребенок действительно очень красив.

На пару часиков Дот забылась коротким сном, а ее сынишку в это время уложили в плетеную колыбельку для новорожденных и отнесли в детскую. Там уже было несколько малышей в кружевных чепчиках. Они лежали в своих кроватках, кто-то негромко попискивал, кто-то жевал свой кулачок.

Через какое-то время молодая сестра вкатила коляску с ребенком и осторожно поставила ее рядом с кроватью Дот. Соседке по палате тоже принесли ее младенца. Дот взяла на руки сына и прижала к груди. И он тут же на короткое мгновение распахнул свои глазки. Они были яркого небесно-голубого цвета! Малыш прижал свои ручки и ножки к тельцу, упершись крохотными кулачками в подбородок. В этой позе он был необыкновенно похож на прелестного маленького херувима. Какие у него красивые, полные губы, и такие румяные… Кожа его стала темнее, чем тогда, когда он только-только появился на свет. Сейчас она была почти такой же смуглой, как у его папы.

– Привет, мой мальчик! Привет, мой самый красивый мальчик на свете! – Дот расцвела в улыбке при виде личика своего сына. И подумала с восторгом: «Господи! Как же это возможно произвести на свет такое совершенное творение!»

Малыш неожиданно расплакался, но без слез. Он еще пока не знал, что такое слезы. Просто стал хныкать тоненьким голоском, чего-то требуя. Дот мгновенно догадалась, чего именно он требует. Она торопливо расстегнула пуговицы ночной рубашки и поднесла его личико к своей груди. Его ротик жадно впился в ее сосок, и Дот даже губу закусила от неожиданности. Больно! И тут же расплылась в улыбке. Надо же! Она кормит грудью своего новорожденного сына. Да она совсем уже взрослая, самостоятельная женщина! И даже более того! Она – мама!

– Я люблю тебя, мой маленький Соломон! – Это имя соскользнуло с ее уст почти неосознанно, само собой, но как только она проговорила его вслух, все мгновенно обрело смысл и встало на свои места. Конечно же, она назовет своего сынишку Соломоном. И какая ей разница, как к этому отнесутся ее родители? Да кто угодно! Отныне ее не интересует ничье мнение. Тем более что они собираются в Австралию и, следовательно, могут позволить себе быть кем захотят. И называть себя как захотят. Австралия! Начало новой жизни. Прекрасной жизни! Кто знает, быть может, они все же будут когда-нибудь по утрам пить свежий ананасовый сок и купаться в теплых водах уже австралийского залива. Кто знает? Дот с улыбкой взглянула на сына и снова вложила свой палец в его ручку. И он тотчас же ухватился за него всем кулачком.

– О, да ты у меня просто богатырь! Мой маленький герой!

Дот взглянула на пальчики ребенка: длинные, тонкие, красивой формы. Пальцы музыканта, пианиста, такие же красивые и сильные, как и у его отца. Ребенок продолжал усердно сосать своими розовыми губками, похожими на два лепестка розы. Но вот струйка молока вытекла из краешка рта и потекла по нежному изгибу его щеки. Малыш уже крепко спал, он так и заснул, не выпуская мамин палец из своей ручонки.

Ближе к вечеру Дот перевели в маленькую комнатку рядом с детской. Так неожиданно было заполучить в свое распоряжение отдельное помещение. Но главное – и это было замечательно! – сейчас она могла видеть свою дорогого Соломона постоянно, в любое время дня и ночи. Тело ее тоже почти вернулось в нормальное состояние. Правда, живот все еще немного отвисал, а лифчик с трудом удерживал ускользающие из него маленькие грудки, но зато перестало ломить кости и почти полностью исчезли все те болевые ощущения, которыми сопровождались роды.

Самое удивительное – так это синхронность их с Соломоном действий. Не успевал он изъявить желание покушать, и у нее тут же появлялась струйка молока, словно Дот уже была изначально запрограммирована на выполнение всех его желаний. И безусловно, самые счастливые минуты были те, когда она могла держать своего сынишку на руках и кормить его. А уж видеть, как малыш заснул, прижавшись к ее груди, вообще было таким неописуемым счастьем, о котором она даже мечтать не смела. Чувствовать, как его тельце прижимается к твоему плечу, что может быть лучше? Вот оно, самое прекрасное ощущение в мире. И она с такой тоской возвращала малыша в коляску, когда его забирали от нее и увозили в детскую.

Когда Соломону исполнилось три дня, Дот, порывшись у себя в чемодане, извлекла оттуда пакет с отрезом голубой материи. И снова вспомнила свои слова, когда Соломон вручил ей этот подарок. «Я хорошенько подумаю и постараюсь сшить из этой ткани что-то стоящее, что-то такое, что будет всегда напоминать мне об этом дне».

Она разложила материю на столе, выровняла ее рукой и стала прикидывать, как раскроить детский комбинезончик. Она кромсала ткань ловкими пальцами заправского модельера, взяв за основу размеры крохотной распашонки. Изредка она инстинктивно прижимала материю к лицу, вдыхая в себя ее необычный запах. Этот запах напоминал ее о той прежней жизни, когда она была счастлива, работая простой продавщицей, и с радостью бегала на работу в свой любимый «Селфриджез». А вечерами с такой же радостью возвращалась домой, где ее уже поджидал свежезаваренный чай, приготовленный для нее мамой. А потом Дот снова вернулась мыслями в тот незабываемый день, когда Сол купил для нее эту ткань. И почему-то сразу же вспомнилась ее близкая подруга Барбара. Господи! Как же они сейчас далеки друг от друга. Дот проворно сметала отдельные детали воедино и принялась сшивать их уже вручную, старательно отслеживая, чтобы каждый шовчик получился ровным и аккуратным. Ее малыш должен выглядеть самым красивым, когда они прибудут в эту самую Австралию. Какая ирония судьбы, размышляла Дот, занятая шитьем: ведь, по сути, это ее первая эксклюзивная модель марки «Кловер». Она провозилась с комбинезоном почти до рассвета, но зато к утру четвертого дня пребывания Соломона на этой земле первый в его жизни нарядный костюмчик был уже готов.