Эти слова словно вынырнули из глубины какого-то колодца нереальности, в который я погрузилась: после всех тревог, после прерванного сна и ночной дороги к храму. Я вскинула взгляд на жрицу — она смотрела ожидающе. Значит, мне не послышалось.

— Да, — ответила так уверенно и четко, как могла.

А после услышала только вторящее моему эхом «да» Альдора. Жрица вдруг развернулась и пошла прочь — к сестрам, которые вновь остановились позади нее, завершив необходимый круг по храму, обойдя все малые алтари, которые символизировали все, чему покровительствовала Рассветная Мать.

Они вновь запели — теперь все вместе, и я отчего-то почувствовала себя неловко. Ведь никогда не рассчитывала выйти замуж: сначала потому что оказалась в пансионе Рассветной Матери и считала, что стану жрицей, всегда преданной богине и служению ей. А затем — поняла, что мне на судьбе написано быть амантой, а значит, большее на что можно было надеяться с моим-то происхождением — стать любовницей мага хоть на сколько-нибудь долгий срок. Это позже, когда подросла и начала понимать гораздо лучше все, что нам рассказывали в пансионе, что-то в душе взбунтовалось и я понемногу начала обдумывать возможности избежать этого, как ни мало их вообще было. Но и в то время даже мечтать не могла, что моя жизнь сложится так, чтобы я вдруг стала женой высшего мага-Хранителя.

По тому, сколько бы я ни стояла перед алтарем, как бы явственно и горячо ни чувствовала пальцы Альдора, сжимающие мою руку, а все равно не могла унять взволнованного стука сердца. Как будто ждала, что сейчас кто-то ворвется сюда и прервет церемонию.

Я невольно поискала взглядом Маркуша, но вспомнила, что его тут нет. Даже хорошо, потому что, если что-то случится, он останется хоть в какой-то безопасности под присмотром стражников.

Скоро жрицы вернулись к алтарю и старшая вновь встала перед нами. В ее руках оказалась серебряная чаша, которую она неподвижно держала, словно ждала чего-то. И, шаг за шагом вспоминая порядок подобного ритуала, я поняла, чего. Подняла глаза к куполу храма, в боку которого с восточной стороны виднелся рассеченный на ровные части перекрытием круглого оконца кусочек уже посветлевшего на рассвете неба.

Жрица проследила за моим взглядом и плавно поставила чашу на алтарь. И почти в тот же миг точно в нее упал собранный через закрепленную под куполом зачарованную Хранителеями-артефакторами линзу свет первого луча солнца. У меня даже дух перехватило. Словно Матерь и правда послала его нарочно для нас и тем приняла наш союз, одобрила наше единение.

Служительница сняла с пояса небольшой черпачок с узорной ручкой и наполнила его из чаши. Поднесла сначала мне, а затем Альдору — и мы оба отпили из него по глотку.

— Теперь соедините озаренную благодатью Матери воду, соедините ваши души и мысли, — спокойно, но в то же время торжественно проговорила жрица и взмахнула рукой с пустым черпачком.

Альдор слегка потянул меня за руку, разворачивая к себе. Я подняла взгляд и успела рассмотреть в его чуть усталых от бессонной ночи глазах мягкие перекаты привычного огня. Словно отражение встающего над горизонтом солнца.

Его тяжелая ладонь легла мне на затылок, а лицо стало ближе. По коже головы побежали мурашки, как только я почувствовала, как самые кончики его пальцев зарываются в волосы. Провела ладонью по его груди вверх, уже не думая о том, что на нас смотрят со всех сторон. Пусть не так много гостей, как могло бы быть, но все же. Подалась вперед, чуть опуская веки. Наверное, каждый раз, как между нами случалась хоть какая-то близость, мне невольно хотелось хотя бы капли такого спокойствия и уверенности. Я ощущала его внутренний огонь, но сейчас тот не стремился ранить. Губы Альдора мягко прижались к моим, и я стиснула в кулаке ворот его плаща, теснясь к нему еще сильнее. Раскрываясь и принимая, отвечая на каждое движение — почти бесстыдное — губ и языка. Он что, не собирается сохранить хоть немного благочестия хотя бы перед служительницами? Эта мысль мелькнула где-то в глубине разума и тут же пропала вместе с тем, как растворилось в нарастающем жаре нашего поцелуя все умиротворение, которое окутало сердце, но уже отступило под напором обычной обжигающей и нетерпеливой власти Альдора.

Мы целовались так долго, как хватило дыхания. Пока не зашевелились в легком ощутимом недоумении мужчины за его и моей спиной. И пока наконец служительница не кашлянула деликатно, но достаточно громко, чтобы мы услышали.

Нет-нет-нет... Как невыносимо лишаться тепла его дыхания и пьяного, терпкого, словно полынная настойка, вкуса его губ.

Прости меня Рассветная Матерь! Я удержала Альдора, когда он слегка отстранился, кажется, все еще цепляясь за наш поцелуй, самым легким соприкосновением влажной разгоряченной кожи. Ощутимым настойчивым давлением ладони на мою спину.

— Скажи, — вдруг совершенно просто, без набивших оскомину условностей прошептал он, касаясь моего лба своим, — ты согласилась бы. Если бы не все это. Провести это утро со мной. Вместе? Где-нибудь в уединенном домишке на краю мира?

Он нарочито мечтательно закатил глаза. Я улыбнулась, слегка качая головой.

— Кажется, я уже дала ответ на этот вопрос. И я надеюсь. — Уши слегка загорелись от смелости того, что я собиралась сказать мужу. — Надеюсь, что ты обязательно вернешься, Альдор, чтобы это могло случиться. Только обещай.

— Что? — он слегка нахмурился.

— Что не станешь больше касаться моей руны.

Он кивнул и, несмотря на явственное недовольство старшей жрицы, вновь прильнул к моим губам. И я могла поклясться своей жизнью, что это было гораздо слаще всего, что когда-то случалось с нами. И затмевало даже те дикие, общигающие ощущения от мига, когда Альдор взял меня.

Он наконец разомкнул объятия, когда все границы приличия начали трещать от напряжения. Я постаралась сохранить совершенно невозмутимый вид, когда служительница уставилась на меня с легким укором. Не на Альдора, конечно, а на ту, которая позволила ему столько вольностей в храме Матери в тот миг, когда церемония должна была завершиться всего лишь легким символическим поцелуем.

Женщина подошла и сомкнула на наших с Альдором запястьях широкие обручальные браслеты.

— Перед ликом Матери я говорю всем, кто собрался сегодня здесь, что Йоланта Делериш и Альдор де ла Фиер теперь муж и жена, — проговорила она чуть хрипло, возведя взор к куполу храма.

И мужчины тут же все двинулись к нам, улыбаясь то ли от радости за нас, то ли от облегчения, что это все наконец закончилось и никто не помешал.

— Вам пора возвращаться, унбар, — строго напомнил защитник, заглядывая на ходу в расправленную на тонкой дощечке бумагу. — Только мне нужна ваша подпись здесь. А выписку из храмовой книги я возьму сам. Для офате... Простите, офэми де ла Фиер. И для тех, кто пожелает убедиться в ее нынешнем статусе вашей жены.

Все волшебство тут же осыпалось. Альдор растерял легкую романтичность и мечтательность, тут же превратившись в привычный собранный кусок наполненного огнем гранита. Он отпустил меня, чтобы поставить размашистую подпись в подставленном ему листке бумаги, исписанном ровным, чуть напыщенным почерком защитника.