Лыков телефонировал Азвестопуло и велел срочно явиться. Помощник получил приказ заняться загадочным сидельцем и отыскать его следы в Первопрестольной.

Это оказалось непросто. В Литовском замке с Жежеля почему-то даже не сняли пальцевые отпечатки. В ГТУ еще при убитом террористами Максимовском было создано Центральное дактилоскопическое бюро. Туда полагалось направлять дактилограммы всех отбывающих наказание. А тут вдруг прошляпили. Лыков велел снять пальцы Вавилы и разослать их по всем внеразрядным сыскным отделениям, а также по отделениям первого разряда[102]. А еще проверить в Регистрационном бюро Департамента полиции. Там их скопилось уже более двухсот тысяч, поиск займет время, но тем быстрее надо это сделать.

Еще бывший статский советник приказал своему помощнику встретиться с Хрулевым.

– Надо ковать железо, пока горячо. Начальник ГТУ вчера увидел меня в деле. Скоро убийца Тырч получит заслуженное наказание. Вот и повод просить Хрулева о помощи. Пусть прикажет смотрителю ДПЗ перевести в одиночки лжесвидетелей, усадивших сыщика Лыкова за решетку. А Филиппов сразу же берет на контроль их переписку между собой. Пора комитету по моему спасению уже и делом заняться!

И Лыков рассказал Сергею про откровения подстаршего Заседателева. Существует секретная арестантская почта. Известны ее хозяин, а также несколько почтовых ящиков для корреспонденции. Необходимо взять лавочку под наблюдение, и здесь не обойтись без ПСП. Алексей Николаевич поручил греку сообщить новость Филиппову. Если сыскари накроют почту, это может дать нужные доказательства для пересмотра дела Лыкова. И даже вывести на заказчиков-англичан.

Так прошел первый месяц заключения Алексея Николаевича. Татебный коридор затих. Казалось, его обитатели напуганы разоблачением Тырча и не хотят больше задирать сыщика. Тот продолжил дознание махинаций с арестантскими заработками. В этом ему помогали Федор Пакора и батрак Ребус. По заданию «командированного» они стали записывать ежедневную выработку в сапожной мастерской: кто сколько сделал поименно. И сравнивали эти цифры с теми, которые учетчики проставляли в квитанционных книгах. Тут же возник конфликт. Двое арестантов подняли шум и потребовали указать правильные значения. Разбираться с ними пришел сам Господи-Помилуй – и натолкнулся на Лыкова. Тот цыкнул, но «иван», вместо того чтобы осадить, слетел с катушек. На кону была его репутация хозяина Литовского замка, и атаман напал на правдоискателя.

В результате получилось худо для него. Сыщик не стал разводить канитель. Увернувшись от кулака, он с разворота заехал «ивану» в печень. Тот всхлипнул и сложился пополам. Алексей Николаевич не угомонился. Учить так учить! Он поднял парня, который поперек себя шире, и, придерживая тушу одной рукой, второй начал охаживать его по корпусу. Елуферьев только охал… От дверей мастерской за избиением следили «причандалы» во главе с Васей Долбни Башка. Гигант, помня о полученной ранее трепке, не осмелился вмешаться. Остальные пивогрызы, глядя на него, стушевались.

Через пять минут, отлупив страшного «хозяина замка» как сидорову козу, сыщик бросил его на пол. Приблизился к фартовым и сказал:

– Глаза вырву и слепым отдам. Забирайте эту дрянь и брысь отсюда!

Вася взял «ивана» на закорки и понес его в госпиталь, свита молча шла следом. Сапожники повеселели. Однако через минуту в мастерскую ворвался капитан Сахтанский:

– Это что за своеволие?! Порядок нарушать? Я тебе сейчас сделаю осаже[103]! Не потерплю!

– А я не потерплю воровства под твоей командой, – ответил Лыков.

Старший помощник смотрителя ошалел и несколько секунд не знал, что сказать. Потом рявкнул:

– Надзиратели, ко мне!

Те подбежали.

– Взять его и посадить в карцер! Немедля!

Алексей Николаевич вразвалку подчинился. Его отвели вниз и заперли в светлом карцере. Он не стал сопротивляться, зная, что капитан превысил полномочия и смотритель этого не потерпит.

Так и вышло. Уже через полчаса Лыкова выпустили из карцера. В коридоре стоял навытяжку Сахтанский, а Кочетков кричал на него:

– Вы что, белены объелись? Поместить арестанта в карцер может только начальник тюрьмы! Лично. И никто другой кроме него. Вы уже начальник?

– Но он публично оскорбил меня при других заключенных!

– Воровать не надо, капитан, – тут же прокомментировал сыщик.

– Вот! – перешел на знакомый визг старший помощник. – Вот! Нарушает авторитет стражи, а вы потакаете!

Начальник хотел уже одернуть Лыкова, но тот и не думал униматься:

– Я, Никанор Нилыч, выполняю просьбу действительного статского советника Хрулева. И вы об этом знаете. Степан Степанович предложил смотреть на мое здесь пребывание как на командировку и воспользоваться ею, чтобы вскрыть злоупотребления, которые творятся в Литовском замке. Верховодит ими ваш старший помощник. Я доведу дело до конца, и многие из виновных сядут на мое место. Вы, может быть, хотите воспрепятствовать?

Кочетков перепугался. У него в памяти еще была свежа сцена, как арестант Лыков как ровня пьет чаи с начальником ГТУ.

– Нет, Алексей Николаевич, вы неправильно меня поняли. Ведь из карцера я вас вытащил. И конечно, что касается выполнения поручений начальства, я на вашей стороне…

Потом сказал Сахтанскому:

– Делаю вам очередной выговор. Впредь Лыкову не мешать, а помогать. Мы все сейчас на нитке висим. Хрулев закусил удила, откуда-то он точно узнал, что в Петербургском исправительном арестантском отделении непорядок. Так и службы можно лишиться.

– Слушаюсь, – буркнул капитан.

– Свободны.

Бурбон ушел, а сыщик рассказал смотрителю о происшествии в обувной мастерской. Кочетков тут же вызвал обоих взбунтовавшихся сапожников. Выслушал и приказал младшему помощнику ротмистру Белозору провести дознание.

Вечером за чаем Лыков сказал Курган-Губенко:

– Леонид Панфилович, предлагаю вам одуматься.

– В каком смысле?

– Ну, перейти avec armes et bagages[104] в мой стан.

Пристав отодвинул стакан и потребовал пояснить. Во французском, мол, не силен, скажите по-русски. Сыщик сообщил о случае в мастерской и о разговоре со смотрителем. И взял быка за рога:

– Я знаю, что вы в доле и хорошо получаете от этого воровства. Предлагаю явиться с повинной. Сообщить все, что вам известно, особенно фамилии интендантов. Потом вам нужно будет подтвердить свои показания в суде, чтобы остаться свидетелем, а не обвиняемым. Иначе за холку и в мешок. Вам мало того срока, что получили? Могу прибавить.