Он поднял диплом и пошел было к лестнице, но остановился и снова взял микрофон в разгар аплодисментов:

– Я только хочу сказать, что… вот бы мой сын Самми был сейчас здесь. Чтобы я мог сказать перед всеми, как я горд тем, что он такой, какой есть.

Отдельные хлопки еще слышались, когда Рекс отдал микрофон женщине и сошел со сцены. Люди расступались перед ним, хлопали его по спине.

Рекс протиснулся к выходу, извинился, поблагодарил за поздравления, пожал руки каким-то незнакомцам и вышел.

На улице было холодно, жидкий дождь шлепал по лужам. Рекс посмотрел на выстроившиеся в ряд лимузины, подумал, что надо бы домой, но вместо этого зашагал в сторону Гамла-Стана.

На мосту Стрёмбрун он выбросил диплом за перила, увидел, как он летит в ожидающую его воду, успел испугаться, что попадет в лебедей, – и вот диплом, расколов водную поверхность, исчез в темных водоворотах.

Рекс не знал, сколько времени он ходил под дождем по блестящим переулкам. Впереди возник бар с цветными лампочками, казавшийся каруселью среди черных фасадов. Рекс остановился перед ним, взялся за дверную ручку, секунду поколебался и вошел.

В баре было тепло и темно. Рекс сел у стойки, поздоровался с барменом и придвинул к себе винную карту.

– Поздравляю тебя, Рекс, – сказал он, заметив себя в зеркале позади бутылок.

– Поздравляю, – сказала какая-то женщина, тоже сидевшая за стойкой, и в знак поздравления подняла свой бокал с пивом.

– Спасибо, – ответил Рекс и надел очки для чтения.

– Я слежу за вами в Инстаграме, – пояснила женщина и пересела на соседний стул.

Рекс кивнул. Он понял, что Диджей вечером выложил в сеть что-то про награждение. Потянувшись к бармену, он услышал, как заказывает бутылку “Кло Сен-Жак” 2013 года.

– Два бокала, пожалуйста.

Он сунул очки в карман и взглянул на женщину, которая расстегнула курточку из искусственного меха. Женщина была гораздо моложе его, темные волосы вились от дождя, глаза улыбались.

Рекс попробовал вино, налил и подвинул ей второй бокал. Женщина положила свой телефон рядом с пивом и посмотрела Рексу в глаза.

– Ваше здоровье, – сказал он женщине и выпил.

Рекс ощутил вкус вина во рту. Ощутил, как тепло распространяется по животу, и выпил еще. Как хорошо и совсем не опасно, подумал он, снова наполняя бокал. Он получил этот проклятый приз и теперь хочет выпить.

– Я за вами не успеваю, – рассмеялась женщина, которая только пригубила свое вино.

– Жизнь – это праздник, – пробормотал Рекс и сделал большой глоток.

Женщина опустила взгляд; Рекс посмотрел на миловидное лицо, на дрожащие ресницы, рот и острый подбородок.

Когда бутылка опустела, Рекс уже знал, что женщину зовут Эдит, что она на двадцать с лишним лет моложе его и что она журналист-фрилансер в одном крупном новостном бюро.

Она рассмеялась, когда Рекс рассказал о своих вынужденных походах на встречи анонимных алкоголиков – живых трупов, которые сидят вокруг стола, каются в грехах, а сами думают только об одном.

– Тебе правда надо там бывать? – спросила она совершенно серьезно.

– Я взбунтовался.

Они прикончили вторую бутылку; Рекс успел рассказать, что его взрослый сын делает все, чтобы избежать его и по вечерам не бывает дома.

– Может, он тоже взбунтовался, – предположила женщина.

– Он просто очень умный, – ответил Рекс и взял ее пивной бокал.

– В каком смысле?

– Мне надо домой, поспать, – пробормотал он.

– Сейчас всего одиннадцать. – Эдит слизнула капельки красного вина, оставшиеся в углах рта.

Дождь лил стеной, и Рекс вызвал такси. Встав у окна, он выглянул в переулок.

– Ты остаешься? – спросил Рекс, когда машина подъехала к бару.

– Доеду на автобусе.

– Если нам в одну сторону, можешь поехать со мной.

– Я живу в Сульне, так что…

– Тогда если ты поедешь со мной, то окажешься почти дома.

– О’кей, спасибо, – сказала Эдит и вышла за ним следом.

Из динамика машины доносилась какая-то тихая опереточная музыка, влажный воздух туманом лег на окна. Эдит сидела, сложив руки на коленях и с легкой улыбкой глядя в лобовое стекло.

Рекс откинулся назад; он думал, как он был жалок, когда вообразил, что Самми станет симпатизировать ему, когда пытался вычитывать это во взгляде и голосе сына.

У них никогда ничего не получится, уже слишком поздно.

Машина свернула на узкую Лунтмакаргатан, замедлила ход и мягко остановилась.

– Спасибо за вечер, – сказал Рекс и отстегнул ремень безопасности. – А теперь пойду, посплю сном для красоты.

– Обещаешь? – спросила Эдит.

– Точно, – заверил он и достал кошелек из внутреннего кармана пиджака.

– А мне показалось – ты сказал, что взбунтовался, – улыбнулась она.

– Я старый бунтарь, – устало поправил Рекс.

Он нагнулся и взял кард-ридер, протянутый ему между передними сиденьями. Эдит немного отодвинулась, но он ощущал теплый аромат ее тела.

– Можно подняться с тобой? – спросила Эдит. – Я прослежу, чтобы ты точно лег спать.

Рекс пригласил Эдит зайти и проводил в оранжерею возле террасы на крыше. Бледные листья маслин прижимались к слуховому окну, плети сахарного гороха вились вокруг круглого мраморного столика.

Какое-то время Эдит смотрела на город, потом села в одно из покрытых овечьими шкурами кресел, стоящих среди растений. Рекс налил красного вина ей и большой стакан односолодового виски себе.

Он сел в другое кресло, наслаждаясь расслаблением, подаренным алкоголем, и думая, что завтра утром можно будет подольше поспать. Погребение министра иностранных дел состоится позже, так что Рекс позволит себе выпить еще немного.

– В Швеции стоит человеку родиться, как он тут же получает диагноз, – сказал он и выпил. – Знаешь… я ни аноним, ни алкоголик. Я хожу на эти встречи только потому, что так хочет мой шеф.

– Обещаю, что никому не скажу, – улыбнулась Эдит.

– А у тебя какой шеф? – спросил Рекс.

– Оса Шартау… Я работаю на нее три года, но она выкинет меня в мгновение ока, если я стану сквернословить, – призналась Эдит.

– Из-за сквернословия? Почему?

– Она считает, что это не литературно… нет, на самом деле – не знаю.

– Здесь ругаться можно, – сказал Рекс и налил себе еще виски.

– Ну…

– Можно, можно, – подначил он.