Шандырин усмехнулся, налитые багровым мешки под глазамистали еще темнее, полиловели, как тучи перед грозой.

– Тоже сказанул. Немцы, французы… Они сами в таком жеинтересном положении. Правда, они покрепче, чем русские, сдачи дать могут, нотоже запоздали. Эти кобызы в их страны пробрались еще раньше и бешеноразмножаются, как вирусы…

Каганов спросил непонимающе:

– Какие кобызы? Там турки…

Агутин отмахнулся:

– Все они кобызы.

– Лучше всего, – сказал Забайкалец, –защищает себя маленькая нация. Чем мельче, тем лучше. Она вся тогда чувствуетсебя окруженной противниками, вот и держится за язык, обычаи, не расслабляется.

– А русские не окружены, что ли?

– На границе русские тоже стоят вдесятеро выше тех, ктовнутри. Те, кто живет на границе, жизнеспособные, как… ну как кобызы иличечены. Когда Россия была крохотной, намного меньше Польши, Венгрии или Швеции,она была осажденной крепостью, каждый русский тогда по выживаемости сто кобызовза пояс бы заткнул и тыщу мусульман бы прихватил! Да и сейчас наши казаки, чтона границе с Чечней, им ничем не уступят. И все потому, что на самом краюРоссии! Только мы своих же казаков боимся больше, чем чеченов, оружия им ни-ни…Но кобызы хитрые, они не рискуют селиться близь границы, там казаки быстроспесь собьют и рога свернут. Забираются поглубже, где народец не понимает, чтомир изменился, уже надо уметь смотреть волком и показывать зубы. Этот народ, изглубинки, готов на подвиги, если ему скажем отсюда, из далекой Москвы. А сам непонимает, что внутри России, где испокон веков жили в мире все народы, нации инародности, – пришла пора рычать и клацать зубами на «чужого».

– Вот-вот, на чужого, – вставил Агутин. – Этоже всю психологию надо менять!

Каганов сказал осторожно:

– А может, не менять?

Шандырин спросил брезгливо:

– Вы что, тоже голубем стали? Пусть Россию делаютВеликой Кобызией?

– Нет, – ответил Каганов, не обидевшись. –Жить, как и жили, охраняя менталитет россиянина, при котором все народы –братья. Для этого надо только не пускать этих кобызов в глубь России. Ипеределывать менталитет не надо. У нас же нет вражды к Австралии? И к кобызамне будет.

Я кивнул:

– Вы сами понимаете, что эти меры будут… непопулярны.

– Так ли? – спросил Забайкалец. – Вы на когооглядываетесь, на свой народ или на американский? Посмотрите, что США творят.Пока страшились нашего оружия, такие вежливые-вежливые были, а сейчас свинячьерыло всей планете показывают! Даже союзникам по НАТО предложили, как Монике…Самая тоталитарная страна – США, все видят, и ничего, морда ящиком, прет на всехпарах. И все меры его наглеющего правительства весьма популярны в народе…юсовском, ессно. Так что не бойтесь мнения народного. Народ давно требуеттвердой власти. Надо выработать твердый курс и проводить… гм… просто проводить.Не оставлять на бумажках. Если уступаем земли кобызам, то надо это делатьпоследовательно. И ограждать их от возможных… эксцессов. Сейчас там тихо, потомначнется недовольство, а потом и вовсе отыщутся… ну, эти, казаки. Их дело будетпроигранное заранее, так что не дадим их позорить, все-таки наши! Пусть так ибудет: это мы им отдали свои земли, а не они у нас отняли.

Каждое его слово, веское и рассудительное, падало, кактяжелая глыба. И не только в комнату, загромождая ее так, что становилосьтяжело дышать, но и в наши внутренности, где сдавливало сердце, легкие, ломалокости.

– Мы сейчас во главе великой державы, – сказаля. – Ответственность… даже вышептать страшно. В благополучное время мызанимались бы тем, что поворовывали бы беспечно да молодых практиканток ставилив кабинетах, но ситуация в мире настолько подледная, что даже ворье должноспохватиться. Нет, я не имею вас конкретно, не ерзайте и не опускайте глазки. Яговорю о ситуации вообще, как сказал бы рядовой обыватель: мир сошел с ума! Нообыватель, сказав это, ложится на диван и читает детективчик, перепоручив своизаботы нам, а вот нам перепоручить некому.

Дверь распахнулась, вошел Новодворский, веселый иулыбающийся, редкие волосы блестят, явно в туалете успел умыться, усталости нив одном глазу, а ведь помимо всего еще и такую гору мяса носит, с порога сказалвесело:

– Простите за опоздание, как ни настегивал самолет, онлетел с немецкой основательностью. Зато, правда, ни разу рылом в землю, какесли бы летел на отечественном… Я правильно услышал или мне почудилось, что намнекому перепоручить часть забот?

Он обменялся быстрыми энергичными рукопожатиями сближайшими, Кагановым и Шандыриным, остальных одарил сияющей улыбкой, вдвинулширокую задницу в узкое сиденье, так что по валику жира приподнялось по бокам,словно сидел обложенный подушками.

– Вам не почудилось, – ответил за меня Агутиночень вежливо.

Новодворский в недоумении вскинул бровки.

– Как это не можем?

– Кому? – спросил я, догадываясь, как и остальные,кого имеет в виду ультрадемократ.

– Организации Объединенных Наций, – нахальнозаявил Новодворский. Он прямо посмотрел мне в глаза, мол, ага, съел, обошлосьбез упоминания заокеанской империи. – На то она и существует, чтобы напервоначальном этапе улаживать конфликты между нациями, а потом помочь слитьсявоедино. Не будем лукавить перед собой и друг перед другом: будущее забастионом демократии, мира и прогресса – за США!.. Так что, если США и во главеэтой организации, то все естественно, не так ли? Все равно мир вскоре заговоритна английском…

Убийло напомнил сварливо:

– Мы решаем проблему кобызов.

– России, – поправил Агутин, – быть или небыть России.

Новодворский сдвинул рыхлыми глыбами студенистого мяса,бровки снова взлетели на середину узенького лба.

– А при чем здесь кобызы? Кобызы – пыль, мелочь, листокс дерева. Все равно мир заговорит на английском, а границы исчезнут. Неважно,какие народы были на землях, где на карте пока что отмечено «Россия». Нам женеважно, что здесь жило и чесало пузо до нас? Не каждый скажет, что по этим вотземлям носились печенеги, половцы, торки, а до них – скифы, россоланы… Скифы, кпримеру, не исчезли, они просто влились в славянство, что тогда было на пикепассионарности, в то время как скифы были в таком же состоянии, как сейчасРоссия!.. Точно так же в славянство, уже в русов влились печенеги и торки, меряи весь… Теперь широкая полноводная река русскости вольется в могучий океананглийскости. Если быть точнее – американскости. Вы это прекрасно знаете! И чтовы сейчас хотите? Затормозить прогресс? Даже остановить?

Он говорил весело, щебечуще, абсолютно правильно, ноощущение оставалось такое, словно танцевал на могиле своей матери. Каганов иАгутин мрачнели, опускали головы, на лице Шандырина выделялись крупные ирезкие, как кастеты, желваки, Убийло тупо смотрел в пространство. Кагановвзглянул на Новодворского с откровенной неприязнью: