Карашахин сказал рядом:

– Дмитрий Дмитриевич, что с вами? Вас прямо перекосило…

Я покачал головой:

– Да так… Подумалось, как легко попасть в сетипривычности, как трудно выбраться… А потом смотришь и не понимаешь: какогочерта? Какого черта был таким идиотом?

Четверо автоматчиков быстро подбежали к поверженному, а покаподнимали, из переулка к ним помчалась юркая «Скорая помощь». Общими усилиямисолдат и санитаров переложили грузное тело на носилки, пристроили капельницу,Карашахин вздохнул с облегчением:

– Жив, дурак…

– Жив, – согласился я. – Ишь, Илья Муромец!Ему бы горы ворочать, а он… услуги населению. Дороги же в Москве пусть хохлы далимитчики строят, дурак ленивый.

Носилки вдвинули в машину, та с места рванула на скорости,как гоночная на треке. Карашахин сказал задумчиво:

– Трусливый народ пошел… Такая толпа! Могли бы весьКремль снести. Прошло время пассионариев, прошло.

– К сожалению, – ответил я трезво, – прошлодля русских. Но не для кобызов.

За рубежом откликнулись даже раньше, чем свои СМИ, на резкийответ бездельникам, явившимся с требованиями более престижной работы. Вцентральных газетах США появились фото, а по всем каналам прошли кадрыужасающего расстрела мирной демонстрации, когда преступный режим России вывелвойска для подавления справедливых требований трудящихся. Стреляющего солдатазасняли минимум с шести точек, снова и снова показывали трясущийся от выстреловствол автомата, хотя Сигуранцев объяснил, что это одиночный выстрел, простоскорострельность современных автоматов такова, что за один выстрел вылетаетпять пуль, но, судя по кадрам юсовского телевидения, озверелый автоматчикполивал нескончаемой очередью толпу демонстрантов не меньше часа, а что жертвтак мало, ну это ж косорукие русские стрелять не умеют, это же видно покомпьютерным играм, когда американские солдаты идут по России и в одиночкуразносят целые дивизии, а русские солдаты только чешутся, глупо раскрывают ртыи стреляют в небо.

Европа реагировала на удивление вяло, отметили только, чтовпервые в России ответили резко. Обычно в стране, что недавно строилакоммунизм, отношение к рабочим трепетное, брезгливо-уважительное. Всетребования немедленно удовлетворялись, какими бы абсурдными ни выглядели. Затонаши СМИ с утра до вечера по всем каналам крутили эти материалы, правозащитникизахлебывались от экстаза, клеймя преступный режим, озверелый преступный режим,тоталитарный режим, скатывающийся к фашизму… Нет, утверждали другие, в Россиивсегда был фашизм, еще Рюрик был фашистом, Иван Грозный был фашистом, как иСталин, вся Россия – фашист на фашисте, кроме русской интеллигенции, что ужепочти Запад, почти люди, даже сморкаются в платочек, а не с размаху соплями опол, как остальные русские.

Новодворский тоже не разразился демократическимнегодованием: я назначил его руководителем делегации в ПАСЕ и еще парувсемирных организаций, он со всеми перезнакомился и даже дружит, и сейчасголова занята совсем не такой мелочью, как разгон демонстрации…

– Патриотизм, конечно, штука хорошая, – сказал онутром на другой день после инцидента на Красной площади. – Но подушкабезопасности все же лучше… но если у кого-то еще есть желание отдать жизнь за…за эту страну, то прошу зайти ко мне в кабинет. При себе иметь заявление, двефотографии три на четыре и один патрон.

– К вам в кабинет? – спросил Босенко. –Думаю, что не по Хуану сомбреро… Не все то лебедь, что над водой торчит. Хорошосмеется тот, кто смеется в мегафон, да и то, как показала вчерашняядемонстрация, уже не совсем даже верно. Надеюсь, когда-то да придем кблагородному и неотъемлемому праву каждого человека стрелять демократов прямона месте, а сейчас мечтаю перевешать их хотя бы малость. У меня уже икандидатуры есть…

Новодворский отмахнулся:

– Что ваши кандидатуры! Вот у Петра Петровича целыйсписок. Верно?

Сигуранцев поглядел на него в упор, взгляд такойбесстрастный, что вокруг воцарилось молчание. Наконец Сигуранцев разомкнулгубы:

– Да, Валерий Гапонович, обширный список. Подробный! Внем даже номера тайных счетов в швейцарских банках.

Молчание стало гробовым, все застыли, словно лихорадочнопроверяли номера своих счетов, наконец Каганов хохотнул с преувеличенной беспечностью:

– Ну что вы, Петр Петрович, дуетесь за такую малость?Ведь это всего лишь деньги! А кого они радуют?

Новодворский возразил:

– Если деньги не радуют, значит, они не ваши. Своирадуют всегда.

– Деньги – не самое главное в жизни, когда они есть. Атак вовсе не играют в жизни никакой роли… потому что сами пишут сценарий.

Новодворский лучезарно улыбнулся:

– Абсолютно с вами согласен! Деньги не играют никакойроли, потому что пишут сценарий, это признание в том, что миром правитэкономика, и… ничего больше. Жаль, хотелось бы с вами пообщаться еще, но надоготовить своих к отлету. Я возглавляю делегацию в ПАСЕ и в другие всемирныеорганизации, чтобы попробовать получить для России новые кредиты…

Перед отлетом он пришел еще на пару самых необходимых заседаний,по дороге на Запад успел заскочить к целому ряду самых влиятельныхгубернаторов, затем галопом пронесся по Европе, везде выступая с осуждениемснова вспыхнувших репрессий в России, наступлений на права и свободы простого идаже очень простого человека.

Карашахин принес центральные газеты Англии, Франции,Германии, где Новодворский смотрит с первых страниц, лицо уверенное,жизнерадостное, простое и бесхитростное, каким и должен быть президентдемократического государства. Неоднократно, но убедительно говорит онезыблемости демократических ценностей, что Господь вложил в души людские, онеобходимости курса на дальнейшее внедрение общечеловеческих ценностей,приверженцем которых наиболее последовательно выступает он, Новодворский,основной кандидат на пост президента…

– Выборы скоро, – проговорил Карашахинхмуро. – Не знаю, не знаю… Похоже, он в самом деле уйдет в еще большийотрыв.

– А какой рейтинг остальных?

– По данным опросов, если бы выборы состоялись прямосейчас, Новодворский получил бы сорок девять процентов голосов, Гусько –тридцать два, Мацак, Грущенко и Доннер близко к семи в сумме. Остальные ненаберут даже полпроцента…

Я покачал головой. Инерция очень велика, а также великавласть общественного мнения. Народ всюду ворчит, что преступников распустили,что надо этих гадов расстреливать без суда и следствия, даже за карманные кражи– на каторгу, но едва доходит до действий, каждый голосует за«общедемократические ценности», при которых у преступника куда больше прав, чему законопослушного гражданина. Западная система гордится тем, что в их судахИисус Христос и Иуда Искариот имеют равные возможности, но любой адвокат скажетвам, что шансы Иуды выглядят намного предпочтительнее. А суды присяжных –вообще цирк, в самом ли деле надо набирать двенадцать человек, чтобы решить,чей адвокат лучше?