Борисов резко развернулся и пошел обратно, не заметив, как Чернецов следует за ним по пятам.

Андрей понял, что затевает Игорь, и решил не спускать с него глаз, чтобы не дать ему лишить женщину жизни.

1903 год, Париж

Директор Лувра довольно потирал руки и, обнимая за талию мсье Готье из французского парламента, среднего роста, нескладного, тощего и бледного, вел его к тиаре, хранившейся под стеклом.

Мсье, недавно ставший членом парламента, выразил сожаление, что никогда не видел бесценное сокровище, за которое отвалили столько денег, и был тут же приглашен в Лувр.

– Значит, деньги не потрачены даром, – проговорил мсье, стараясь казаться важным. – И вы в этом уверены.

Директор подпрыгнул на своих коротких ножках.

– Ну что вы, мсье Готье. Это одно из наших лучших приобретений. Вы видели очередь в наш музей? Так вот, до тиары она была вдвое короче. Благодаря ей мы смогли повысить цены на билеты.

– Что ж, это прекрасно. – Готье подошел к стеклянному колпаку, под которым покоилась тиара, и наклонился над ней.

Он не слишком разбирался в произведениях искусства, и корона скифского царя не произвела на него впечатления. Готье был жадноват, и заплаченная сумма не давала покоя.

Директор видел по его лицу, что член парламента недоволен, но не мог понять причин его недовольства.

– Я обещал газете «Фигаро» сказать пару слов насчет тиары. – Готье повернулся к директору, пронзив его желтыми глазами. – И, честно говоря, не знаю, что сказать. По мне, это обычный слиток золота с резьбой, который не стоит таких огромных денег.

Директор Лувра лукаво улыбнулся:

– А тут позвольте с вами не согласиться. И позвольте я приглашу сюда репортера из «Фигаро», который сделает снимок этой драгоценности. Поверьте, я знаю мнения жителей нашего города. Да что там города! Я смело могу говорить о всей Франции! Французы в восторге, что владеют такой реликвией. И поверьте, то же самое должны сказать газете и вы.

Готье еще раз взглянул на стеклянный колпак и шмыгнул длинным носом, который, как знали все в его окружении, чуял неприятности за семь миль. И сейчас какое-то нехорошее чувство кольнуло в сердце, правда, совсем чуть-чуть, но все-таки…

И тут же в голове завертелась, закрутилась мысль, что с тиарой что-то нечисто. Вспомнились высказывания некоторых профессоров, знатоков своего дела, о том, что корона всего-навсего искусная подделка.

В августе 1896 года один из известнейших археологов того времени, профессор Адольф Фуртвенглер, заявил, повергнув всех в шок: «Во-первых, на золоте отсутствует типичная для древностей красная патина; во-вторых, я нашел в научных публикациях аналогичные сцены и прототипы целого ряда персонажей тиары. Они есть на изделиях самых разных эпох и из разных, весьма отдаленных друг от друга мест. В-третьих, богиня победы венчает скифского царя Сайтафарна лаврами?! Помилуйте, за какие такие заслуги? Никаких ратных подвигов вождь варварских кочевых племен не совершал. Напротив, совершал набеги на греческие полисы. Согласитесь, что за такие «подвиги» уж никак не могла богиня Ника увенчать лавровым венком предводителя скифов. Пусть даже царя, но царя обыкновенных всадников и стрелков из лука! И последнее, а так ли уж правдоподобна сама версия о подношении Сайтафарну от граждан Ольвии вместе с другими дарами самой тиары? Сохранилась, правда, надпись на мраморной плите в честь Протогена, свидетельствующая о том, что ольвиополиты в самом деле приносили в дар Сайтафарну девятьсот золотых. Но алчному варвару этого показалось мало, и он потребовал еще… Концовка этой истории на плите отсутствует. Скорее всего, что в ответ на это греки стали укреплять крепостные стены и достали свои мечи…»

Его заявление тут же подхватил профессор Веселовский из Петербурга, но им до сих пор не удавалось доказать свою правоту. Венские и парижские эксперты, дабы не быть опозоренными, стояли намертво. Но как же, черт возьми, было на самом деле?

Он наклонился к ней совсем близко, рассматривая царапины и вмятину, словно они могли раскрыть ему какую-то тайну, а директор уже распорядился ввести репортеров «Фигаро».

Шустрый журналист с лицом хорька обошел колпак со всех сторон, сделав несколько снимков, и удалился, довольный собой.

Член парламента, бросив еще один взгляд на произведение искусства, тоже направился к выходу. На душе было неспокойно, хотя он и старался приободрить себя. О чем тут можно волноваться? Он в этом ничего не понимает, а между тем подлинность тиары признали лучшие эксперты музеев. Но мысль о том, что здесь что-то нечисто, грызла, как червь яблоко, и Готье почти выбежал из Лувра, стараясь не смотреть на стоявших в очереди парижан и туристов.

Репортер Эжен Моран пришел в редакцию и победоносно посмотрел на коллег. Юркий, пронырливый, он давно мечтал сделать карьеру, но, как назло, хорошего материала не находилось, и Эжен был вынужден писать про всякие мелочи, интересные не всем парижанам. Впрочем, смелости для того, чтобы критиковать правительство или банкиров, ему не хватало, и он понимал, что это не его стезя. Быть известным, но преследуемым, жить под пристальным надзором полицейских, а иногда и попадать в полицию – нет уж, увольте. Лучше напрячь мозги и выбрать другую дорогу.

И Эжен день и ночь напрягал мозги, правда, не совсем успешно.

Сегодня ему повезло как никогда. Он унюхал, что член парламента Готье хочет заглянуть в Лувр, чтобы посмотреть на тиару, и решил во что бы то ни стало написать об этом статью. К тому же удалось сделать прекрасные снимки тиары – находки десятилетия, и журналист, усевшись за деревянный стол в редакции, накрытый листком картона, замаранного чернилами, погрузился в глубокие думы.

Его коллега, более успешный репортер Ив Каттон, тронул его за плечо.

– О чем задумался? – Ив, специализировавшийся на статьях о парижской богеме, всегда имел деньги на кусок хлеба с маслом. – Откопал какой-то интересный материал?

Эжен кивнул:

– Представляешь, сегодня у меня удачный день. Наш шеф проговорился, что новый член парламента Готье собирается поглядеть на тиару. Я решил написать о ней статейку и попросить Готье сказать несколько слов. По-моему, будет неплохо.

На лице Каттона не отразилось никаких эмоций.

– Может, оно и неплохо, – согласился он довольно кисло, – только об этом уже писали сотни раз, и каждый уважающий себя парижанин знает историю этой короны наизусть. Взять хотя бы тебя…

– Ну, мы другое дело, – парировал Эжен. – Разумеется, я слыхал, что ее нашел какой-то антиквар из России, из маленького городка Очаков. Кстати, надо разыскать его на карте. Говорят, это недалеко от Черного моря.