с Петром, проследить, где тот прячет бумагу.

Всей опасности положения Мишенька до сей поры не сознавал и угрозу Лешки относительно каторги всерьез не принял. С ним, Мишенькой Ромашовым, такого заве­домо не могло случиться. Да и за что? На худой конец ему рисовалось штрафование вицами.

И, прикидывая, кто сколько может получить ударов, он уснул наконец.

...Мишенька ночевал с Петром еще две ночи. Утром 2 декабря, едва Лешка объявился в училище, он отвел его в сторону и сообщил, что, по всей вероятности, Петр хра­нит бумагу в шкафу. На вопрос, почему он так решил, Мишенька объяснил, будто видел, как под утро Петр хотел что-то достать оттуда, но, заметив его пробуж­дение, испугался и сразу закрыл шкаф на ключ.

Лешка быстро прикинул все возможности осмотреть содержимое шкафа. Конечно, с помощью Клопова или Ивана Козьмича можно было просто вынудить Петра от­дать ключ. Но это значило идти на известный риск. Если бумаги в шкафу не окажется, то им ее уже не заполу­чить. Не приходилось рассчитывать и на то, что ему или Мишеньке удастся выманить ключ у Петра.

Матвею же Лешка вообще ничего не говорил.

Но тут он вспомнил, что точно такой же шкаф стоит в кабинете управляющего. К обеду ключ от этого шкафа уже покоился в его кармане. Он был длинный, с причуд­ливой бородкой и массивным кольцом.

Лешка отпустил учеников раньше обычного, полагая, что в конторе сквозь пальцы посмотрят на его должност­ные упущения. Велев Мишеньке никуда не отлучаться из училища, он заперся в библиотеке. Часа в четыре попо­лудни Мишенька, сидевший в чуланчике у Барклаича, услышал сверху призывный свист. Он пулей взлетел по лестнице. Лешка уже снимал замок с двери горнозавод­ского класса.

— А Поносов где? — испуганно прошептал Ми­шенька.

— Ушел куда-то. Я его в окно углядел!

Они заложили изнутри дверь на крючок и двинулись к шкафу. Мишенька рванулся было к нему напрямки, но Лешка остановил его. Описав рукой полукруг, показал, что идти нужно вдоль стен. Так их не будет видно с улицы.

— Заметил, на какой полке он рылся? — спросил Лешка.

— Не-е, — протянул Мишенька.

— Ну, когда ты проснулся, он руки так держал или так? — Лешка поднял полусогнутые руки вверх, а потом опустил их приблизительно на уровень средней полки, пытаясь расшевелить Мишенькину вялую память.

Но Мишенька молчал.

Шкаф, покрытый черным, кое-где потрескавшимся лаком, был выше Лешки вершков на десять. Вверху и у пола его монументальный фасад пересекали пышные ба­рочные карнизы. Над нижним карнизом находились два выдвижных ящика, а еще выше висели стеклянные двер­цы. Стекло в них было мутным, и от этого казалось, что внутренности шкафа залиты водой, в которой сиротливо плавают книги и минералы.

Велев Мишеньке оставаться в углу, Лешка вставил ключ в скважину. Бородка легко вошла в отверстие, но повернуть ее оказалось не так-то просто. Вначале Лешка действовал целенаправленно. Он то вытаскивал ключ почти до половины, пытаясь повернуть его в движении, и медленно нащупывал ту единственную извилину сква­жины, которая позволит это сделать. То вдруг с силой всаживал ключ до отказа, будто хотел застать замок врасплох. Но вскоре, потеряв терпение, Лешка начал просто тупо трясти ключ в скважине, надеясь уже лишь на чудо. Шкаф дрожал, внутри у него что-то гремело и перекатывалось.

Внезапно к этому звуку присоединился другой, похо­жий. Мишенька обернулся и увидел, что дверь класса ходит ходуном. Кто-то яростно дергал ее снаружи, так что крючок, казалось, вот-вот вылетит из петли.

Лешка, ничего не замечая, продолжал терзать шкаф. — Эй! Кто там? Откройте! — крикнули из коридора. Мишенька, замирая, узнал голос Петра.

Лешка тоже прислушался и осторожно вытянул ключ из скважины.

Все последние дни он старательно избегал не только разговоров, но и простых встреч с председателем общест­ва. Казалось, что по лицу, глазам, походке, по первым вырвавшимся словам Петр сразу догадается о случив­шемся. Лешка не попытался даже попросить у него ма­нифест. Самая мысль о разговоре с Петром была для не­го невыносима.

В тот вечер, когда Лешка писал письмо Клопову, ему поверилось, что он делает это в интересах всех членов

общества, не только своих собственных. Но теперь дело приняло такой оборот, что его интересы оказались про­тивоположны интересам Петра. И ничего уже нельзя было поделать. Лешка понимал, конечно, что рано или поздно им придется столкнуться. Однако надеялся, что не ему придется объяснять Петру случившееся, что это сделают за него другие. И даже сам этот момент Лешка невольно отодвигал куда-то в будущее, одновременно близкое и недосягаемое.

Мимоходом глянув на замершего в углу Мишеньку, он прошагал к двери, откинул крючок.

— Вы чего заперлись? — шагнув через порог, Петр окинул класс подозрительным взглядом.

Мишеньке показалось, что на него Петр посмотрел особенно недоверчиво. Но Лешка был уже совершенно спокоен.

— А, Петьша, — он легонько толкнул Петра в грудь. — Вот хорошо, что ты пришел. Мы тут как раз о театре говорили.

— О театре? — лицо Петра выражало недоумение.

— Да, — пробормотал Мишенька. — Конечно...

— А чего здесь, чего не в библиотеке?

— У меня там Клопов сидел, — сказал Лешка.— Ушел недавно... Мы же хотели представить пиеску с ал­легорией. Вот к рождеству бы и представить, я тут при­смотрел одну...

Мишенька не мог не отметить, что сторонний этот разговор Лешка повел чрезвычайно ловко.

— У нас и музыка есть, — тараторил тот. — На скрипке есть умеют. И балалаешники есть... Про воль­ность чего вставим...

Петр молча крутил на пальце ключ, как две капли воды похожий на тот, которым только что орудовал Леш­ка. Ключ крутился все быстрее и наконец стал виден лишь радужный диск вокруг пальца.

В тот же день Иван Козьмич и Клопов были изве­щены о безуспешном исходе предприятия.

Клопов этой отсрочке втайне обрадовался, однако тут же выстудил свои синие глаза и остановил их на Лешкином лице, скользя взглядом по его глазам, но не глядя в них прямо. Он знал, что такой взгляд внушает робость.

Покусывая подушечки пальцев, Лешка попросил не­дели две сроку для успокоения подозрений Поносова.

— Отчего ж ключ не подошел? — спросил Иван Козьмич.

— Что-то он, видно, в замке перестроил, — предпо­ложил Лешка. — Опасается, поди.

— Выходит, там бумага ваша, в шкафу, — сказал Иван Козьмич. — Взломать его и дело с концом!

— А если нет? — спросил Лешка. — Тогда уж не по­лучить ее.

Клопов посмотрел на управляющего