Я хихикаю. Может, я становлюсь истеричкой, не знаю. Язасовываю Стального Дэна в карман и достаю из-под подушки Печать Соломона,давным-давно подаренную мне Райаном. Надеваю ее на старую цепочку изнержавеющей стали, предварительно сняв подвеску. Это колье у меня с тех пор,когда мы с Амандой были совсем юными и еще не познакомились со Стэном, когда мыпообещали друг другу, что навсегда останемся лучшими подругами, и на карманныеденьги купили одинаковые украшения. Это не совпадение, что я выбрала этуцепочку. Это самая старая сталь, которая у меня есть, и Печать Соломона — моесамое ценное серебро.

Не знаю, имеют ли значение такие вещи, но на всякий случайхочу подготовиться.

Печать Соломона оттягивает шею, у меня от нее скоро головаразболится. Но не сейчас. Может быть, не раньше, чем это все закончится. Я насекунду прижимаю ладонь к талисману, потом делаю глубокий вдох и иду клестнице. Очень жаль, что у меня нет оружия, например меча или…

У меня есть нож — вот что у меня есть. Я вбегаю в кухню ихватаю свой лучший нож с магнитной ленты, прикрепленной вдоль стены. На нейполно ножей: для хлеба, для овощей, для мяса, для суши — все виды ножей,которые можно представить. Я коллекционер. Я ценитель. Но нож, который яберу, — это тот самый слишком дорогой нож, который Салли подарила мнеперед отъездом.

Я заворачиваю его в кухонное полотенце и засовываю вовнутренний карман плаща под любопытным взглядом наблюдательных глаз Дон.

— Серьезно, я тебе никогда не расскажу, чтопроисходит, — говорю я ей. — Если я не вернусь, я хочу, чтобызакусочной управляла ты.

— Я понятия не имею, как управлять закусочной, Элли.Меня этому не учили.

— У тебя получится. У меня же получилось. — Яцелую ее в щеку и возвращаюсь в зал, где количество охотников уменьшилось. Онивсе сжимают клочки бумаги.

— Мы сказали им, куда идти. Твое сообщение было немногонеясным, — говорит Райан.

Он долго смотрит на меня, как будто хочет сказать что-тоеще, но затем уходит.

Рокси хватает меня за руку:

— Пойдем. Мы поедем на микроавтобусе.

Я напоследок окидываю взглядом помещение, диковинныеобразчики искусства на стенах (Дон убедила меня, что они хороши). Это какой-томестный художник, рисовавший деревья в стиле Боба Росса[21],замечательные деревца. Эти картины не очень сочетаются с декором в стилепятидесятых годов, который предпочитала Салли, но делают людей счастливыми. Именя тоже.

Эта закусочная делает меня счастливой. Я очень надеюсь, чтоувижу ее снова, что безумие Аманды не разрушит мою жизнь, не убьет меня.

Я очень-очень-очень не хочу умирать сегодня.

Прошло два часа, и я ощущаю, что мы приближаемся. Я чувствуюзапах Атлантики, соли, рыбы и гнили.

Подъездная дорога к дому Аманды длинная и извилистая, хотядом ее родителей стоит не так далеко от дороги. Это классический макособняк[22], построенный из соображений показного блеска, не дляпрактичности. Им приходится вставлять новые окна и менять ковры каждый раз,когда случается ураган и дом затапливает.

Райан открывает заднюю дверь микроавтобуса, и до насдоносится запах хлорки. Бассейн рядом с океаном. Это так по-декадентски. И ясовсем не тот человек, которым была шесть лет назад, потому что шесть лет назадя считала, что океан — это вульгарно, а вот бассейны — это для богачей. Теперья скорее пойду искупаюсь в океане, коснусь песка, чем полезу в огромнуюбетонную емкость с хлоркой.

Повсюду тихо. Мне не хочется говорить «слишком тихо», но этотак и есть. Мне следовало бы слышать океан. Мне следовало слышать самолеты,пролетающие над головой. Чаек, слишком громко включенный телевизор в домике убассейна, катера, рассекающие темную воду и невидимые за симпатичным белымзабором, окружающим нас и бассейн. Ничего.

Сегодня я была в Аду, и теперь я в ужасе. Я не знаю, о чемдумает Райан. Имею в виду буквально — я ничего не слышала с тех пор, какпоследовала за Нарнией, чтобы призвать охотников. Может, я выгорела.

Райан не смотрит на меня, и уверена, он думает об Аманде —об Аманде, которую он знает шесть лет и с которой, наверное, ни разу непереспал, об Аманде, которую я знаю с тех пор, как мне исполнилось два года. Ясжимаю свое оружие и думаю, увижу ли я еще Аманду живой.

Окна домика у бассейна будто смотрят на меня. Человек вбейсболке, несущий что-то под мышкой, поднимает руку, и мы все останавливаемся.Это Оуэн. Он все еще в форме. Он призывно машет нам с противоположной стороныбассейна; его группа, по-видимому, собирается делать что-то непонятное, новыглядит это как размахивание руками а-ля пропеллер. Не понимаю эти сумасшедшуювоенную жестикуляцию. Однако остальные понимают, потому что некоторые охотникикивают, а остальные начинают перемещаться.

Позади я слышу цоканье каблуков. На миг я думаю, что этоАманда, но это всего лишь Нарния.

Райан слышит ее цоканье и морщится. Нарния делает гримасу,увидев, что я смотрю на нее. Не могу поверить, что она до сих пор в Баленсиаге.

Но она снимает сапоги — на самом деле она крошечная, когдане на шпильках, — и, разумеется, на ней чулки, которые она скатывает иубирает в сапоги. Затем она расстегивает жакет, снимает блузку, юбку и оказываетсяобнаженной. У нее великолепное тело. Ни одного шрама, в отличие от меня.

Некоторые охотники пялятся на нее. Рокси тоже. Райан — нет.Райан наблюдает за домиком, не обращая внимания на нас.

Я смотрю на Нарнию, наблюдаю, как она обнаженная спускается вбассейн, и я должна признать, что она набирает очки. Я знаю, что случалось вэтом бассейне; я делала компрометирующие фотографии на этих вечеринках.

Мне нет дела до людей, которые на нее пялятся. Райан такочевидно не обращает внимания, что я начинаю чувствовать себя ничтожной.Иисусе! Обнаженная Нарния в бассейне, полном бог знает чего, собирается делатьчто-то загадочно-колдовское, чтобы спасти мою подругу (и, ладно, может быть,заодно и весь мир), и все, о чем я могу думать, — это:

«Выкуси, сука, он мой, а не твой».

Наверное, я хуже, чем следовало быть.

Когда Нарния по-собачьи подплывает к середине бассейна,половина группы Оуэна сдвигается к забору справа, другая половина ужеперебралась через забор и, по всей видимости, направляется к фасаду дома. Я думаюо Доме, как будто касаюсь нёба языком, чтобы проверить, что там болит, ноничего. Он не… неплохой, в отличие от домика у бассейна. Но он мог быть,полагаю. Он мог стать таким.