Гоганни не стала возражать, однако капитан Давенпорт, хоть и пришел, от ужина отказался, пожелав лишь беседы. Прежде разговоры с ним были тяжелы и непонятны, но теперь Мэллит была рада слушать о битве на берегу реки и походе в страну именуемого Хайнрихом короля.

– Прошлый раз вы говорили об ущелье, – напомнила девушка, когда нареченный Чарльзом сел возле стола, на котором стояла вазочка с орехами и тарелка с яблоками. – Проэмперадор Савиньяк обогнал горную дрожь и повел армию прочь.

– Я понимаю, что наскучил вам военными разговорами.

– Мне интересно.

– Вы очень вежливы, Мелхен. Мне было трудно слушать рассказы вашей матушки, а теперь я сам стал вам докучать.

– Ваши рассказы приносят радость, ведь вы говорите об удачах и победах. Расскажите о встрече Проэмперадора с королем Гаунау.

– Они сразу поладили. Савиньяк с юга, он может себе позволить такую роскошь, а Хайнриху надоело кидаться на перевалы, особенно когда он завидел хорошую дичь.

– Барон Райнштайнер рожден на севере. Он согласен с маршалом Савиньяком и верит слову гаунау, но я хочу слышать о том, как начинался мир.

– Мелхен, я не могу злоупотреблять вашим терпением и не хочу уподобляться вашей матушке с ее пирожками!

Нареченный Чарльзом не понимал многого, и это было грустно.

– В Гюнне, пока его не отдали «гусям», – попыталась объяснять гоганни, – пекли лучшие из пирожков с черникой, но вы не поняли рассказанного, не заметили тень тепла и не расслышали эха счастья. Капитан Уилер говорил, маршал Савиньяк перед встречей с «медведем» отпустил всех, кроме двоих, и одним был капитан Давенпорт.

– Это так, сударыня, но я, в отличие от Уилера, давно не при Савиньяке.

– Уилер сейчас в поиске, – поправила Мэллит, – а вы здесь, как и бывший вашим маршалом.

– Мы скоро уйдем, сударыня, – нареченный Чарльзом поднялся, он был готов сказать ненужное и выслушать неизбежное. – Именно поэтому я осмелился вас потревожить.

– Кто вас поведет? – торопливо спросила гоганни, – и рады ли вы ему?

– Видимо, командовать будет генерал Ариго, это лучший генерал Западной армии. Простите, я не могу сказать всего…

– Вам надо разбить генерала Заля. – Капитан Давенпорт исполнен добродетелей, пусть он вернется из поиска живым и получит награду. И пусть забудет этот дом и недостойную! – Герард нам рассказал о преисполнившемся наглости трусе и смелых теньентах, привезших весть об измене, но просил не говорить соседям и слугам.

– Мэлхен, раз вы знаете, мне остается вновь… Не знаю, что ваша подруга вам обо мне говорила…

– Ничего дурного. Селина считает вас очень достойным кавалером и желает вам счастья.

– С какой-нибудь дурой, которая ловит женихов, а мне нужны вы! Если вы не хотите, не можете мне ответить сейчас, если не готовы принять браслет, возьмите хоть что-нибудь! Что вы хотите? Чему будете рады?

Ничтожная была бы рада остаться одна, но разве скажешь об этом уходящему сражаться?

– У меня есть облитые золотом иммортели, – Мэллит тоже поднялась и тронула остановивший вечность цветок, – и стерегущая их колючая ветвь. Я буду рада победе над генералом Залем и возвращению всех ушедших.

– А моему? – капитан Давенпорт оказался совсем рядом, глаза его блестели, а ноздри раздувались. Мэллит сделала шаг назад, сожалея, что не может взять кота. – Ответьте! Вы будете рады моему возвращению?

– Мы все будем рады, – Селина открыла дверь, и на руках ее щурился именуемый Маршалом. – Сейчас придут госпожа полковница с сыном и принесут варенье из черники. Нужно накрывать на стол. Господин Давенпорт, вы любите варенье из черники или вам вытащить вишневое?

– Мне нужно идти, – голос нареченного Чарльзом вызывал жалость, но вновь остаться наедине со страстным девушка опасалась.

– Капитан Давенпорт скоро уходит с генералом Ариго бить генерала Заля, – объяснила она. – Он не может остаться с нами.

– Кадельцев надо перебить подальше от Аконы, – Селина, размышляя, свела брови, – ведь они бесноватые. Хорошо, что Монсеньор этому Залю никогда не верил, потому и «фульгатов» разослал.

– Генерал Ариго победит трусливого, – улыбнулась Мэллит, – а я спущусь помочь Бренде.

– К Змею! – названный Чарльзом бросился на колени. – Селина, вы тут, очень хорошо! Вам несут варенье, еще лучше! Мне скрывать нечего!.. Мэлхен, я люблю вас и прошу вашей руки. Если вы не готовы, я буду ждать. Если вы полюбите другого, я буду с ним драться, будь это хоть сам Леворукий. Если меня не убьют, я вернусь… Я вернусь, даже если меня убьют.

– Не нужно, чтобы вас убивали, – Селина передала Мэллит кота, чье тело было напряжено. – Но, если вы в самом деле станете выходцем, к нам вы не войдете. У вас не будет тени, а я это всегда замечаю, и потом вы – очень порядочный человек. Вы даже короля не предали, неужели вы захотите увести Мелхен? Идемте, я вас провожу.

– Мне уйти? – стоящий на коленях смотрел на Мэллит и ждал. Произнести «да» было трудно, но гоганни взглянула на иммортели и кивнула. Огорченный вскочил и выбежал прочь, его шаги были тревожны, как стук больного сердца.

– Я спущусь на кухню, – Мэллит опустила черно-белого на пол, – но можно ли кормить несущих варенье мясом?

Подруга вздохнула и поправила вставший криво стул.

– Я наврала, – призналась она. – Варенье нам принесут послезавтра, а лучшее жаркое я спрятала. Если тебе ночью захочется поесть, все в буфете.

– Почему? – Мэллит старалась быть такой, как всегда. – Почему я захочу?

– Потому что ты ничего не ела. Плохо, что Уилер уехал, теперь придется говорить с Райнштайнером, хотя лучше бы с его величеством Хайнрихом. Он все понимает и любит Монсеньора.

– Я пойду спать, – Мэллит взяла щипцы и сняла нагар со свеч. – Еще рано, но я устала и пойду спать. Ты пойдешь к барону утром?

– Нет, прямо сейчас, а то Монсеньор вот-вот отправится бить Заля и нужно, чтобы он взял хотя бы Герарда. Я была бы лучше, но тут уж ничего не поделать, на войну меня даже Уилер не пустил бы.

– Разве подобный Флоху уходит?! Сытный Давенпорт говорит, их поведет Ариго.

– Он не сумеет, Заль бесноватый, с ним нужно по-особенному. Тут никто не годится, только Монсеньор. Ты же хотела спать?

– Я хочу. Я иду.

Наступало назначенное время и, словно поняв, что пора, с болот поползли первые, пока еще редкие и тонкие языки тумана. Еще полчаса, и лагерь накроет, как лошадь – попоной, а пока над головой светит почти ставший луной месяц, впереди на холмах перемигиваются огни вражеских лагерей, и скоро, совсем скоро, выступать.

Дав всем благословение, ушел куда-то в ночь отец Луциан, прихватив лишнего в сегодняшнем приключении палача. Руппи посмотрел «льву» вслед и на этом с чувствами покончил. Путь известен и заучен наизусть: огибая лагерь горников с востока, пройти между ним и трясиной, и вдоль этой же трясины отправиться дальше, до прозрачных по случаю зимы рощ. Загадывать о последующем глупо, а звезды уже мутнеют и расплываются, вот-вот вовсе пропадут.