— Мы ходим по кругу, опять ходим по тому же кругу, — светляк медленно вращался вокруг пальца — родовое кольцо Главы мерно вспыхивало, — сначала отец, теперь сын. Но сейчас всё протекает гораздо быстрее, чем у Юста… или он сильнее… я думал, у нас есть ещё несколько зим… нам нужно несколько зим…

— Сир… Аксель … — выговорить слово — «болен», он не так и смог.

— Сходит с ума, — буднично произнес Кастус. — Так же, как Юст.

Ребенок заворочался, и плед сполз на пол. Луций на цыпочках подошел ближе, чтобы прикрыть сверху. В профиль, в полумраке, Аксель настолько напоминал сира Юстиния, что дыхание перехватило.

— Он просто молод, и похож в этом возрасте на сира Юстиния…

— Луций. Ты думаешь, я не знаю, что ты прикрываешь все его выходки? Всегда прикрывал детей. Но ты не можешь не видеть, что происходит…

— Он просто молод… всегда можно найти, что сделать, чтобы наследник прислушался к голосу разума…

— Делать, — интонации Кастуса стали надтреснутыми и усталыми. — Он не просто похож на Юста, он — такой же. Ты не можешь не помнить, с чего всё начиналось. Сначала он тоже будет пить — несколько зим, если нам повезет, чтобы не слышать голосов в голове. Потом будет пить беспробудно. Потом, когда это перестанет действовать, перейдет на смеси… и постоянно будет говорить, что он не сумасшедший, пока не станет слишком поздно.

— У сира просто были проблемы с госпожой Рели, — упрямо встопорщил усы Луций.

— У сира были проблемы с головой, — прошипел Кастус. — Потом голоса тварей возьмут верх, и будут звать его к себе… манить… Юст говорил, что они зовут его, постоянно зовут его к себе. Ты помнишь, что было потом? Он начнет пропадать в шахтах. День, два, декаду. Потом… всё повторится снова, и мы получим… тоже самое. Он приведет за собой всех! Всех тварей, кого сможет позвать, и его не удержит — никто. Никто, Луций. Ни я, ни Вайю не сможем перебить Глас и перехватить контроль…

— Мальчик справится.

— Он похоронит Блау, и вместе с нами половину предела. Ты знаешь это.

— Мальчик сможет.

— Ты всегда прикрывал Юстиния, всегда, и продолжаешь это делать! Это, — светляк метнулся к кровати и завис над головой Наследника, осветив лицо, — второй Юст, признай это уже. И он — сходит с ума.

— Мы сможем вылечить мальчика, — Луций подхватил плед и встряхнул, чтобы расправить. — Нам просто нужно время. Прошлый раз нам не хватило только одного — времени.

— Ты, как Вайю. Та тоже решила, что она воплощение Асклепия на земле и сможет вылечить брата. Но ей — пятнадцать!

— Девочка знает? — руки на миг замерли, и снова неторопливо и тщательно встряхнули плед.

— Аммм… Агггххх… чмок-чмок… — Аксель заворочался и перевернулся на спину, раскинувшись поперек кровати, отворачивая лицо от светляка.

— Знает. Девочке нужна была цель — и я дал ей её — спасти брата, но… это невозможно. С Юстом мы перепробовали всё.

— Аггг…. Аммм… чмок-чмок-чмок…

— Нам придется убить его.

Пальцы задрожали так, что кольца звякнули о кольца, а расправить плед сверху получилось не с первого раза. Только тщательно укрыв мальчика полностью и спрятав руки в рукава ханьфу, он выпрямил плечи и развернулся к Главе.

— Недопустимо. Нам нужно время и мы сможем найти решение. Сир Юстиний никогда не позволил бы…

— Сир Юстиний мертв, — тихо рявкнул Кастус. — Мертв уже двенадцать зим как, и убил его он, — светляк снова метнулся к кровати, осветив спящего, — он — его собственный сын! Ты хочешь, чтобы Аксель повторил судьбу отца? И если Юста остановил Акс, то если Аксель сойдет с ума, его не остановит — никто в этом Пределе! Ты хочешь, чтобы это было последнее плетение, которое похоронит род Блау? А как же Вайю?

— Девочка не позволит… если у нее действительно «клин»…

— Именно поэтому у нас есть пять зим, или пока она не достигнет пятого круга, после этого делать что-то будет поздно.

— Я… — старческий голос надломился — … я отказываюсь в этом участвовать. Я всегда был верен вам, сир. Всегда. Но если… если…

— Я не сказал если, Луций. Я сказал — когда. Лечения — нет. Решения — нет. Выхода тоже нет — иначе мы нашли бы его… в прошлый раз.

— Я — отказываюсь.

— Мы. На этот раз мы должны остановить это до того, как всех погребет под обломками. Мы — Луций. Не вынуждай меня… не вынуждай отдавать тебе прямой приказ.

Светляк под потолком полыхнул так ярко, что пришлось прикрыть глаза — плетения среагировали на вспышку силы Главы.

Дверь закрылась тихо, почти бесшумно. Они остались в спальне вдвоем.

— Аммм… Агггххх… чмок-чмок…

— Спи, мой мальчик, спи… — Старик на цыпочках подошел к тахте, и ещё раз тщательно подоткнул плед со всех сторон. — Старый Луций непременно что-нибудь придумает, непременно… — бормотал он, и, немного подумав, начал плести маячок — мальчику не помешает подстраховка.

Когда дверь скрипнула ещё раз — едва слышно, прошло ещё несколько мгновений. Под щекой стало влажно и солоно — прокушенная до крови губа, чтобы удержать силу под контролем, пульсировала болью.

В спальне было темно, пусто и тихо. Когда сир Аксель открыл глаза.

***

Кожа обложки была потрепанной и шероховатой, в пятнах вина и жира — сир Юстиний никогда не был особенно аккуратен. Личный дневник, с середины совмещенный с лабораторным журналом, был заполнен заметками — «заказать Рели отрез мирийского шелка» шло сразу следом за — «Спать не мог. Продержался двое суток, прежде чем уйти в горы. Голоса в голове сводят с ума».

Периоды просветления можно было отследить по почерку — четкий, с уверенным нажимом и штрихами — в ясные дни, до невнятных закорючек, которые приходилось разбирать, перечитывая по нескольку раз — в «плохие».

На первой странице было выведено «собственность Юстиния Блау», и нарисована дурашливая, но вполне узнаваемая картинка, как в свитках «лавок для услады». С середины дневника рисунков больше не было. Вообще.

«Решения нет. Все бесполезно, мы с Юстинием перепробовали всё» — это то, что сказал ему Глава, прежде, чем передать дневник — «Читай. Не веришь мне — поверишь своему бывшему сюзерену». Дневников было много — целая стопка, но ему выдали только один. Видимо этого должно хватить, чтобы он изменил решение.

«Сегодня выпил три бутылки. Аларийское перестало брать. Хейли обещал достать курительных смесей».

«Легче».

Луций листал страницу за страницей.

«Смеси перестали действовать. Рели меня боится. Переехала в отдельную спальню».

Эксперименты, опыты, попытки взять под контроль.

«Мне сегодня тридцать четыре зимы. Отец сошел с ума в тридцать пять. Напились с Кастом так, что спалили тренировочную площадку».