Милый?

Рассеянный?

Одержимый наукой?

И ведь всё правда, особенно про одержимость.

– Я приготовил сундук. Там одеяла лежат. Укутаем. Она не замерзнет. Чердак соединяется с соседним подъездом, а потому можно будет спуститься тихонько.

Теперь он говорил тише, и руки разжал, но отступить себе Виктория не позволила.

Сволочь.

Какая же сволочь! И не было никакой случайной встречи в библиотеке. И не было архива, который ему нужен, книг. Но была одна дива. И наверняка он сперва пробовал познакомиться с нею, но Астра не заметила. Она вообще редко обращает внимание на людей.

Тогда-то он решил поискать иные варианты.

Ее, Викторию.

Обида подкатила к горлу, запирая дыхание.

– Потом я позвоню… ее заберут, доставят в лабораторию.

– И дальше что?

– Какая разница? – он искренне удивился ее интересу. – С девочкой будут работать. Мы должны изучить особенности их силы, понять, как у них это все получается.

Чуднов махнул рукой, показывая, что именно ему интересно.

– Главное, что, если ты мне поможешь, мы будем вместе. Я женюсь на тебе. Хочешь, уже завтра распишемся?

Нет.

– Конечно, – Виктория выдавила из себя улыбку. Ей вдруг стало страшно, потому что в спокойных глазах Чуднова теперь виделось самое настоящее безумие, то самое, которое сперва не заметно, но тем и опасно. Она ясно осознала, что если откажется, то умрет.

Здесь и сейчас.

Что он, подобравшись к цели столь близко, не отступится.

– Умница, – Викторию ущипнули за щеку. – В конце концов, это все пойдет нам на пользу.

…и потом ее в живых не оставят. Нет, не будет ни ареста, ни суда, но лишь тихая мирная смерть в своей постели, даже не сразу.

Отнюдь.

Он и вправду женится.

Увезет куда-нибудь, подальше от сестры и знакомых, чтобы после принять их соболезнования. Он даже поверит, что Виктория умерла сама, по естественным причинам. Если знаешь, во что верить, то делать это легко.

– Держи, – он сунул кулек с шоколадными конфетами. – Не сейчас только. Позже дай одну или две… лучше, если две. А я дивой займусь.

Виктория кивнула.

И посторонилась, позволив ему выйти из комнаты. Оставшись одна, она прикусила губу, прижалась спиной к холодной стене – а ведь предлагала же Владке ковры повесить, с коврами всяко было бы теплее – и попыталась унять дрожь.

Дрожь не унималась.

Ее трясло и… кулек выпал из рук, рассыпались конфеты, которых оказалось не так и много. «Мишка на севере». Она таких и не пробовала.

Она…

Опустилась на корточки и спокойно собрала конфеты. Не пробовала? И не будет. И… и она не знает пока, что делать, но обязательно придумает.

Нервная трель звонка застала Свята в коридоре, потому он дверь и открыл.

– Здравствуйте, – пропела Аннушка, протягивая огромный, украшенный масляными розами, торт. – А я вот решила к вам в гости…

Она была хороша, как может быть хороша юная, только-только вошедшая в силу ведьма.

Вились длинные волосы.

Сияли глаза. Щеки, тронутые румянцем, алели, как и губы. И Свят не способен был отвести взгляда от этих губ. По нижней скользнул язычок, а в глазах мелькнуло что-то такое… донельзя довольное.

– Конечно, – Свят улыбнулся как можно более глупо. – Будем рады… торт…

– Мне так неудобно…

Торт она ему отдала.

И пальтецо розовое расстегнула сама, пуговичку за пуговичкой, медленно, дразня, будто вовсе даже не пальто снимала.

Хороша.

Просто-таки великолепна. Даже жаль, что…

– …за то происшествие… я еще не вполне способна контролировать… вы не представляете, до чего непросто быть ведьмой!

– Не представляю, – согласился Святослав.

Пальто медленно соскользнуло с плеч, и ведьмочка осталась в одном легком, слишком уж легком платьице. Бледно-голубое, короткое, позволяющее оценить и тонкость талии, и округлость груди, изящество линий…

– Недавно купила. Мне идет?

– Несказанно, – Святослав ничуть не покривил душой. Платье было хорошо, да и ведьма умела его носить. Ведьмы многое умеют.

– Тогда идемте? – она по-хозяйски подхватила Свята под руку, и прикосновение это позволило ощутить эхо силы, чуждой, неправильной, тщательно скрываемой в хрупком этом теле.

Мощной.

Значит, все идет так, как должно. Правда, легче от понимания сего факта не стало.

Нисколько.

Ведьму хотелось убить.

Прежде Астре никогда и никого не хотелось убить, даже тех, кто ее обижал. Убежать, спрятаться, скрыться ото всех – да. Убить…

Она представила, как впивается когтями в это прехорошенькое личико, как раздирает его до крови, и сама удивилась своей кровожадности.

А ведьма, наверное, почувствовала.

Обернулась.

Подмигнула так, понимающе, будто догадывалась о недостойных этих мыслях.

– А еще, представляете… – ее голос звенел, перебивая прочие голоса.

– Стерва, – тихо сказала Ниночка, опускаясь на соседний стул. – Ишь… и не стыдно ей чаровать?

– Думаешь? – Калерия наблюдала за супругом, который, как и прочие мужчины, не спускал с ведьмочки взгляда. И вилка, зажатая в ее руке, казалась вполне себе оружием.

– Чувствую, – Ниночка дернула плечиком. – А еще она точно знает, что делает.

– Но это же…

– Запрещено? – фыркнула Ниночка, подхватив бутерброд с икрой, который проглотила, не жуя. – Многое запрещено. Главное ведь не в законе, главное, чтобы жалоб не было. А она уверена, что не будет. Дура.

– Почему дура? – поинтересовалась Эвелина, которая наблюдала не столько за ведьмой, сколько за своим генералом, который…

…которого Астра сумела-таки разглядеть.

…интересно, она знает?

Или догадывается? А если нет, то… стоит ли говорить? Сейчас, когда генерал сменил костюм и избавился от амулетов, Астра видела многое, но понятия не имела, что делать с увиденным.

Сказать?

Или не вмешиваться.

– Потому что рискует. Чего ради? – Ниночка вытерла пальцы салфеткой. – Покрасоваться? Они, конечно, все от нее в восторге, но… если очарование убрать, то что потом?

– Суп с котом, – проворчала Виктория, глядя в рюмку.

Как-то так получилось, что теперь на одном конце стола сидела ведьма, окруженная толпой поклонников, а на другом – женщины.