Потом вдруг сел на корточки, принялся шаритьруками в лебеде. Поднес к лицу какую-то мелкую штуковинку (свет осеннего дняуже мерк, и видно было неважно). Сказал второй раз: “Ага”.

Оттуда отрок что-то очень уж безбоязненнонаправился к заколоченной двери, подергал. Когда дверь хоть и со скрипом, нодовольно легко отворилась, внимательно рассмотрел торчащие из створки гвозди.Сам себе кивнул.

Вошел внутрь. В полумраке было видно грубыйстол, на нем – раскрытый гроб, крышка которого валялась на полу. Послушникпощупал домовину так и этак, зачем-то водрузил крышку на место и легонькоприхлопнул сверху. Гроб закрылся наплотно, с хрустом.

Юнец подошел к окну, где лежали два мешка ссоломой. Зачем-то поставил их один на другой. Потом, озабоченно поглядывая набыстро тускнеющий свет в окне, встал на лавку и повел ладонью по гладкообтесанным бревнам стены. Начал сверху, под потолком, затем прошел следующийряд, ниже, еще ниже. Закончив таинственные манипуляции у одной стены, перешел кследующей и занимался этим странным делом долго.

Когда стекло зарозовело последними отблескамизаката, Пелагий в третий раз произнес свое “ага!” – теперь еще радостней игромче, чем прежде.

Вынул из-за пазухи вязальную спицу, поковырялею в бревне, извлек пальцами нечто совсем уже крошечное, размером не болеевишенки.

Долее этого в избушке задерживаться не стал.

Быстро зашагал по пустынной дорожке к НовомуАрарату и полчаса спустя уже был на набережной, близ автоматов со святой водой.

Сначала прошелся мимо (людновато было), потомулучил момент и – шасть в щель меж павильоном и забором.

А еще минут через десять на променад вышласкромная молодая дама в черном богомольном платочке, завязанном прямо по глаза– предосторожность, пожалуй, излишняя, ибо по вечернему времени синяка всеравно было бы не видно.

Вечером у себя в комнате Полина Андреевнанаписала письмо.

Владыке Митрофанию света, радости, силы.

Если Вы, отче, читаете это мое письмо, значит,меня постигла беда и я не получила возможности рассказать вам всё на словах.Хотя что такое “беда”? Может, то, что у людей принято называть “бедой”, насамом деле есть радость, потому что когда Господь призывает к Себе одного изнас, то что же в этом дурного? Даже если и не призывает, а подвергаеткакому-нибудь тяжкому испытанию, то и этому тоже печалиться нечего, ведь длятого мы и рождены на свет – испытание пройти.

Ах, да что же это я Вам, пастырю, про очевидноепроповедую! Простите меня, глупую.

А пуще того простите за мой обман, засвоеволие и бегство. За то, что похитила все Ваши деньги, и за то, что частораздражала Вас своим упрямством.

Ну вот, а теперь, когда Вы меня простили (да икак вам меня не простить, если со мной приключилась беда?), перехожу прямо ксути, ибо записать надо многое, а нынче ночью у меня еще дело. Но про дело – всамом конце. Сначала изложу всё по порядку, как Вы любите (то есть не“по-бабьи”, а “по-мужски”): что слышала от других; что видела собственнымиглазами; какие из всего этого делаю выводы.

Что слышала.

Черного Монаха на Ханаане по ночам видели ужемногие. Одних Василиск пугает внезапным появлением, другие пугаются сами,завидев его издали, куда-то крадущегося или спешащего. Подобных историй яподслушала в городе и монастыре, наверное, с дюжину. Общее мнение среди монахови местных жителей такое: с Василисковым скитом нечисто, ибо кто-то из схимниковпродал душу Врагу Человеков, отчего место это сделалось проклятым, так чтонадобно старцев оттуда вывезти, а Окольний остров объявить гиблым и выморочным,запретить там высаживаться и даже подплывать близко.

Скажу сразу, что всё сие – полнейшая чушь.Святой Василиск с небес не сходил, а безмятежно пребывает близ ПрестолаГосподня, где ему и надлежит. Ничего мистического в этой истории нет, а естьодно лишь злонамеренное надувательство. Ныне, к исходу второго дня пребыванияна Ханаане, я совершенно убедилась, что явления Черного Монаха – не более чемловкий, изобретательный спектакль.

Что видела.

Секрет “водохождения” раскрывается просто.Между четвертым и пятым камнями, что торчат из воды за концом Постной косы, янащупала под водой обычную деревянную скамью. Она спрятана на мелководье,положенная боком. Если установить ее на окованные железом ножки, то доскаприходится на дюйм ниже поверхности воды. Ночью, даже с малого расстояния,непременно покажется, что расхаживающий по этой скамье запросто гуляет поводам. Про “неземное сияние”, якобы окутывающее Василиска, достоверно ничегоутверждать не могу, однако полагаю, что сильный электрический фонарь, еслидержать его за спиной и внезапно включить, даст примерно тот самый эффект:четко обрисует силуэт и разольется в темноте ярким рассеянным светом. Намонахов, которые до смерти перепуганы “водохождением” и вряд ли когда-нибудьвидели электрическое освещение, этот нехитрый трюк должен производить изрядноевпечатление. Да, возможно, и не только на монахов, а на всякого человека своображением либо склонностью к мистике. Представьте: ночь, луна, неестественнояркий свет, черная фигура без лица, парящая над водами. Я на суше-то еевстретила, и то вся поледенела! Нет, это я уже перескакиваю и получается“по-бабьи”. О своей встрече с “Василиском” я лучше потом напишу.

Теперь про известную вам из Алешиного письмаизбушку бакенщика, где погиб Феликс Станиславович и где лишились рассудкаАлексей Степанович и Матвей Бенционович.

Там злоумышленник проделал трюк похитрей, чемна косе, но тоже обошлось без мистики.

Крест на стекле нацарапан обыкновенным железнымгвоздем – я нашла его в траве под окном. Когда преступник среди ночи показал вокне схимнический колпак с дырками да заскрипел железом по стеклу, немудрено,что у бедной жены бакенщика с перепугу случился выкидыш.

А с Вашими посланцами злодей поступал так.