Очевидно, он говорил о психоударе, который я словил в прошлый свой визит в отель.

– Кстати, об этом! Я, знаешь ли, чуть голову себе консервным ножом не вскрыл.

– Ну, извините! Нечего было Жанночку мою просвечивать.

Я нахмурился. Он усмехнулся.

– Думал, я не почувствую? Мы одного поля ягоды, сыскарь. Только идем разными путями.

Беседа явно подходила к концу, но я до сих пор не понимал, к чему была вся эта инсценировка.

– Ну что, мы во всем разобрались? Я теперь могу забрать своего клиента, пока у бедолаги не случился сердечный приступ?

– Конечно, можешь.

– Живым?

– Живым-живым. Но с одним условием.

– Еще бы…

– Видишь ли, в чем загвоздка, сыскарь. Я тут почитал о тебе, у людей поспрашивал… – Он похлопал Герхарда по плечу. – И создалось у меня впечатление, что ты – та еще заноза в заднице. Стало быть, я вынужден принять превентивные меры.

– Собираешься опять применять против меня свой фокус?

Вспомнив, как раскалывалась голова после давешнего похода в «Марту», я внутренне съежился.

– Выход из положения куда проще. – Он задумчиво пожевал резинку. – Ты сейчас берешь это хрякообразное недоразумение, выметаешься отсюда и никогда больше даже косо не смотришь в сторону отеля. Если же продолжишь под меня копать, то вот это вот чмо, – он вновь дважды похлопал по плечу Петрова, который затихарился – ни жив ни мертв, – убедится в тленности бытия и сведет счеты с жизнью. Прыгнет с крыши, повесится на отцовском ремне, вскроет вены – вариантов море. Не бог весть какая утрата для человечества, но для тебя, сыскарь, это будет означать, что ты не в состоянии сберечь своих клиентов!

– Он будет помнить наш разговор?

– Разумеется! В этом-то все веселье! У них же с Кристиночкой любовь-морковь – вот и посмотрим, что изменится после того, как она едва не вышибла ему мозги! Завтра утром Кристя проснется в своей кровати, уверенная, что сутки не покидала квартиру, а ее горе-Ромео запомнит сегодняшний день до конца своей серой жизни. Посмотрим, не остынут ли его чувства.

– Ты больной на голову! – не сдержался я.

– Нет, я просто не терплю, когда ко мне врываются и начинают размахивать пушкой перед носом. Лохов надо учить.

Он склонился к Петрову, щелкнул того по лбу.

– Сегодня тебе повезло. Можешь идти.

Мой клиент сорвался с кресла, запутался в собственных ногах, нелепо повалился на пол. Я помог ему подняться, спрятал за спиной.

Альбинос стоял, вновь противно чавкая и нагло улыбаясь. Из-за его правого плеча выглядывал ствол «макарова», надежно лежащего в руке Кристины.

– А теперь проваливайте. Я и так потратил на вас слишком много времени…

За ворота отеля мы вышли в тягостном молчании. Петров мыслями ушел в себя и едва передвигался на негнущихся ногах, пребывая в полной фрустрации. Перешли через дорогу, сели в «вольво». Я слишком громко хлопнул дверцей и вцепился в руль, глядя перед собой.

– Простите… – промямлил Герхард с соседнего кресла. – Простите меня, я…

– Мать твою! – взорвался я. – Твою мать!!!

Я принялся долбить кулаком по рулю – с каждым разом все сильнее. Затем повернулся к Петрову и дважды засветил бывшему клиенту в плечо.

– За что вы меня бьете?! – завопил тот.

– Какого черта ты сюда полез, идиот?! Что вообще на тебя нашло?!

– Она все мне рассказала…

– Что, мля?!

– После вашего ухода мы разговорились. Она рассказала мне о таких вещах, которые я посчитал… неприемлемыми. Об ужасных вещах! Я… На меня что-то нашло. Как пелена, понимаете? Я поехал в «Шанхай», там есть переулок, где китайское оружие готовы продать за бесценок. Я даже не помню, как расплачивался за пистолет. А потом отправился к Альбиносу. Я собирался его убить – по-настоящему собирался! Кристина уже была там, в кабинете. Возможно, предупредила своего хозяина… Я стал угрожать ему, а он лишь щелкнул пальцем – и вот уже я сижу в кресле, а любимая держит пистолет у моего виска.

Петров достал свой знаменитый замусоленный платок, протер лоб.

– Я все ему рассказал – о вас, о нашем деле. У меня не было выбора и сил сопротивляться. Сил не говорить. Простите меня, я так облажался… Вас подставил…

Он лепетал что-то еще, сокрушенно мотая головой, – я уже не слушал. Просто сидел, вцепившись в руль и постепенно успокаиваясь. Внутреннее напряжение сменяла тотальная апатия ко всему на свете. Мимо проплывали силуэты прохожих.

– Ты не виноват, – хриплым голосом сказал я наконец. – Мой косяк. Зря я взял тебя с собой к Кристине. Это было лишним.

Я завел мотор. Спросил, куда его отвезти. Оказалось, Петров жил в том самом доме, в подвале которого располагалась его скотобойня, или откуда он там появляется с руками по локоть в крови. Доехали минут за семь. В гробовой тишине.

– Как теперь быть? – неуверенно спросил Герхард, открыв дверцу.

– С чем?

– С моим делом.

– Нет больше никакого дела. Контракт закрыт.

– А Кристина?

– Постарайтесь ее забыть.

– Она – любовь всей моей жизни.

– Которая чуть не вынесла вам мозг. Буквально.

– Господи, вы правы… Она чуть не застрелила меня. И даже не вспомнит об этом!

– Прекрасное свойство женской памяти.

– Это не ее вина… Альбинос контролировал нас обоих. Он телепат, да?

– Не знаю. Скорее всего.

– Он – монстр.

Я хмыкнул.

– Вы же разберетесь с ним, да?

– Чего?..

– Как разобрались с сектантами из «Гретель». Они хотели надругаться над подростками. Они тоже были монстрами. А вы разобрались с ними!

– Да, и нажил себе ворох проблем.

– Но спасли детей! С Альбиносом та же история!

– Нет, Герхард, не та же. Он никого не заставляет устраиваться на работу в отель.

– Но как же все те несчастные девушки?..

– Да открой ты уже глаза! Твоя ненаглядная Кристина – проститутка! Про-сти-тут-ка! Она зарабатывает телом! Сама, по собственному решению! Альбинос просто… улучшает бизнес-климат.

Петров плотно сжал губы, мне даже подумалось, что он врежет мне по морде. Конечно, не врезал.

– Когда я прочитал про ваш бой в «Гретель», то решил, что вы герой. Но выходит, вы – выборочный герой! Почему так? Почему одних вы спасаете, а других бросаете на произвол судьбы?

– Вас я не бросаю, Герхард. Я забочусь о вашей безопасности. Иначе сегодня не сунулся бы в отель.