Что за пациенты пошли, хрен знает что, и работать вообще не с кем, сплошные прости господи и дуры к тому же. Это я тебе, Галочка, говорю правду, потому что люблю тебя очень во всех смыслах.

Милая девушка, названная Галочкой, умело помогала и кротко улыбалась в процессе. Надо думать, словесные упражнения доктора входили в рабочую схему. Тем не менее развлечение, хоть и длилось долго, но подошло к концу.

Доктор Виктор Оскарович позволил мне закрыть рот, а Галочке велел подать новую ледяную перчатку, мило улыбнулся, сказал, что отдыхаем пять минут, дальше будет не так больно, но гораздо занятнее, тем временем он посплетничает о напарнике, тот жалуется, что новая пациентка его гнусно оклеветала перед всеми.

Не успела я открыть рот, чтобы возразить, как доктор ловко сунул туда железную конструкцию с чем-то липким, придавил и помял пальцами, приказал сидеть тихо и не вякать, после чего стал повествовать с большим удовольствием.

– Колян, он вообще мужик скромный и внимательный, ничего не скажешь, – начал доктор Оскарович, по мере рассказа я сообразила, что Коляном именуется Келью Янович Кабитаска. – Но ты его сразила насмерть, он припомнил в первое посещение, что где-то твой голос слышал. Спросил, а эта красотка без зубов возьми и ответь при всех, что было такое-эдакое давно и почти неправда. Он мигом заткнулся и стал припоминать, вдруг что-то важное забыл, и ей положена скидка. Он человек сугубо порядочный, между прочим, в отличие от меня. Я бы сказал, что не повод для знакомства и дело с концом. Прошу не хихикать, не то лоток вывалится, потом не соберем. Ну вот, о чем это я? А, Колян долго вспоминал, но дотумкал. Что очень давно и невзаправду девка с приятным голоском звонила ему по телефону домой, признавалась, что беременна. Галочка, не падай в обморок, сейчас объясню, все очень скучно и вовсе не то, что ты подумала. На самом деле сидит тёлка в декрете, а у неё зубы через один шатаются, не следует ли вырвать к хренам, чтобы не мешали. Да, она представилась, что от бывшей пациентки, а их было до черта и больше, каждая копеечка шла в прибавку к бюджету, никто в зазор не считал. Колян послушал, прикинул, что, если дура родит у него в кресле, то никакие деньги не помогут, извинился, сказал, что лучше не надо, пусть приходит после. Она, то есть ты, сказала спасибо, потом разговор у них зашел об его знакомом или соседе. Колян, хоть убей, не вспомнил, как так вышло. Бывает.

На самом интересном месте пришло время вынуть железный аппарат, доктор занялся, но рассказ не бросил, хотя заторопился.

– Поговорили и забыли, тоже бывает, дамочка пропала с концами, и до прошлой недели никто её не слышал, – объяснял доктор Виктор Оскарович, подсев к рабочему столу и умело ковыряясь в железке. – Но вот, когда Колян думать забыл о ней и о соседе тоже, к нему повадились ходить какие-то бандиты. Тогда от них жизни не было, а эти требовали вынь да положь того мужика, еле отвязался. Хотел было сдать наводчицу, но передумал, а вдруг она от них и была, хотя братки ходили разные, и не стал. Могли грохнуть ни за что, дело житейское. Особенно один приставал, такой бородатый и вежливый, другой был кошмарного вида, вроде индея из племени чероки, ну, прямо кино про «гнездо кукушки». И когда она, то есть ты, пришла к нам сейчас, то я смотрел в щелку, кто из них тебя встречать придет, вдруг это не о деньгах было, а про скандальную историю. Или бросились выяснять, чей ребенок родился, не от того ли хмыря, кого они дружно искали. А тут у нас сидит на диванчике скучный тип, извини, дорогая, ошибся. Так кто папаша-то?

Работа со мной, как я понимаю, завершилась, к окончанию доктор подвел занимательный вопрос, хотя ничего нового не сообщил, просто развлекал на другом уровне. Я на секунду задержалась в кресле, пристроила поплотнее лед в перчатке, задумалась и собралась с ответом.

– Нету его здесь, но если придёт, мы сверимся с доктором Келью Яновичем, видел он его либо нет, – со всей таинственностью сообщила я. – Самой интересно стало.

– А муж сомневается? – дерзко спросил доктор.

– Куда там, – вздохнула я. – Это я иногда сомневаюсь, что принимала участие. Сын получился вылитый папаша, тот же цвет, тот же размер. Моего – ну просто ничего.

– Тогда кто ходил к Коляну и добивался? – даже не притворно вскинулся доктор.

– Откуда я знаю? – ровно наполовину притворно удивилась я.

На этой высокой ноте наши занятия в исчерпались, а тема пропала надолго, потому что никто из докторов её не поднимал, а я узнала не по своей воле, всё, чего душа желала. Хотя и не слишком.

Возвращение из клиники запомнилось особенно ярко. Обезболивание практически выветрилось, интенсивность ощущений возросла до максимума, город разворачивался сквозь переднее стекло в кошмарной перспективе, то убыстряясь, то замедляясь. Контроль потерялся с концами, я жала ледяную руку к лицу до предела, слёзы текли и заливались за ворот. Относительное облегчение страданий достигалось подвыванием в голос и неприличной бранью на каждом светофоре и при любой неровности на трассе. Валентин стоически терпел и крутил баранку, развивая полётную скорость в понятном желании избавиться от кошмара, но где-то на полпути сломался.

– Я твоего доктора несколько раз видел, – предложил он тему к собеседованию, полагая вслед за доктором Оскаровичем, что жертву медицины следует отвлечь. – Он бегал туда-сюда по коридору, я заключил, что это он, исключительно по комплекции. И как, вспомнил он?

– Угу, не совсем, просто черт знает что, – ответила я невнятно. – Не он, а больно как… Он просёк, что это я звонила в декрете, а про Скота почти не помнил. Нет, вспомнил, но смутно, что был такой разговор. Потом к нему стали ходить мужики с тем же вопросом. Один из них – наш попович Аврорский.

– Доктор, что, так и сказал? – осведомился Валька, отчасти сбитый с толку. – Он, что, визитную карточку подавал?

– Не, это я поняла, – я попыталась объясниться, но неудачно. – Когда он челюсть сверлил, то даже прекратил. Сказал, что мужик был с белой бородой и очень вежливый.

– Извини, не понял, но проехали, – милосердно заключил Валька. – А еще кто?

– Индей из племени чероки, – послушно доложила я. – Пролетал над гнездом кукушки, это другой доктор сказал, который поправлял щипцами.

– Нет, душа моя, так у нас дело не пойдет, – заботливо доложил друг. – Если пошли глюки на фоне болевого