Динна рассмеялась, встала с постели, нагишом прошла в кухнюи остановилась в дверном проеме, наблюдая за Беном. Сейчас ее не волновало, чтоона будет заниматься с ним любовью, когда в ее утробе растет ребенок Марка-Эдуарда.Они занимались этим все лето, и она хотела заниматься любовью с Беном, болеетого, ей это было просто необходимо – чтобы запомнить навсегда.

– Динна?

Она улыбнулась и склонила голову набок.

– Слушаю, сэр!

– Что случилось? Я имею в виду, кроме того, о чем язнаю... кроме Пилар. Есть еще что-нибудь?

Динна хотела было сказать, что и этого достаточно, нопоняла, что не может лгать Бену.

– Пока я была во Франции, выяснились некоторыеобстоятельства.

– Что-то, о чем мне следует знать?

Как и Марк, Бен опасался за ее здоровье, потому что вид унее был явно больной. Он внимательно посмотрел на нее.

Динна медленно покачала головой. Ей так не хотелосьрассказывать Бену о ребенке. Будь это его ребенок, все сейчас было быпо-другому.

– Так что за обстоятельства? – Бен улыбнулся однимиглазами. – Тебе какую яичницу, глазунью или болтунью?

– Болтунью.

Динне становилось плохо при одной мысли о жаренойяичнице-глазунье, но с болтуньей она бы еще как-нибудь управилась, если неочень глубоко вдыхать запах кофе.

– И без кофе.

Бен очень удивился:

– Ты отказываешься от кофе?

– Я решила соблюдать пост.

– Ты торопишься, до Великого поста еще шесть или семьмесяцев.

«Семь месяцев... семь месяцев...» Динна постаралась недумать о том, что произойдет через семь месяцев, и улыбнулась попытке Бенапошутить.

– Возможно.

– Так что происходит?

– Ох, я не знаю. – Динна вошла в кухню, обняла Бена иприжалась лицом к его спине. – Правда, не знаю. Мне бы только хотелось, чтобымоя жизнь была немножко попроще.

– И?..

Бен повернулся в кольце ее рук, и они оказались лицом клицу. Так они и стояли, нагие, перед кухонной плитой.

– Я тебя люблю, вот и все.

«Ну почему сейчас? Ну почему приходится рассказывать Бенутак скоро?» Глаза Динны наполнились слезами, но она заставила себя смотреть нанего. По крайней мере это она могла для него сделать.

– Но все оказалось не так просто, как я думала. Беннеотрывно смотрел ей в глаза.

– А ты разве думала, что будет легко? Динна покачалаголовой:

– Нет, но я думала, что будет все-таки легче, чемоказалось.

– И что же?

– Бен, я не могу от него уйти.

Ну вот она это и сказала. Боже правый, она произнесла этислова вслух! Динна смотрела на Бена со слезами на глазах.

– Почему?

– Не могу, и все. Не сейчас.

«И потом тоже не смогу, когда у меня родится его ребенок.Позвони мне лет через восемнадцать...»

– Динна, ты его любишь?

Она уверенно замотала головой.

– Раньше мне казалось, что я его любила, я даже была вэтом уверена. Я знаю, так оно и было. Наверное, в каком-то смысле я все еще еголюблю. И он тоже все эти годы любил меня... по-своему. Но все кончилось,кончилось давно, просто до последнего лета я этого не понимала. Теперь, посленедели в Париже, я почувствовала это особенно отчетливо. – Динна помолчала,переводя дух. – Бывали моменты, когда даже рядом с тобой я не была уверена, чтомне стоит от него уходить. Не знаю, как сказать... наверное, мне казалось, чтоя не имею на это права. И еще я думала, что, может быть, все еще его люблю.

– А ты любишь?

– Нет. – Динна всхлипнула. Она отвела взгляд и вытерларуками заплаканное лицо. – Я осознала это только несколько дней назад. Послетого, как кое-что произошло.

«Я совершенно четко поняла, что не хочу иметь от негоребенка, я хочу ребенка от тебя».

– Тогда почему ты с ним остаешься? Из-за Пилар? Задаваяэтот вопрос, Бен был до странности спокоен, он говорил с Динной почти как отецс ребенком.

– Есть и другие причины. Какие, сейчас не имеетзначения. Просто я остаюсь с ним. – Динна снова посмотрела на Бена, ее взглядбыл полон боли. – Мне уйти?

Бен не ответил. Он молча смотрел на нее несколько секунд,потом повернулся и вышел из кухни. Динна слышала его шаги в гостиной, затем онс силой захлопнул дверь спальни. Некоторое время Динна стояла в кухне,потрясенная. Она понимала, что должна покинуть Бена прямо сейчас. Поездки вКармел не будет. Но вся ее одежда осталась в спальне, где закрылся Бен. Так чтоу нее не было иного выхода, кроме как ждать, когда он выйдет.

И он в конце концов вышел – час спустя. Вышел и остановилсяв дверном проеме – подавленный, с красными глазами. Динна не сразу поняла,расстроен он или страшно рассержен.

– Динна, как я должен тебя понимать? Ты хочешь сказать,что между нами все кончено?

– Я... нет... я... о Боже!

Динне показалось, что она упадет в обморок, но сейчас ейнельзя было терять сознание. Она несколько раз глубоко вздохнула и присела накраешек дивана, вытянув ноги.

– У меня есть одна неделя.

– А что потом?

– Потом я исчезну.

– Вернешься в свою одинокую жизнь? Будешь жить одна всев том же мавзолее, только теперь с тобой даже не будет Пилар? Динна, как тыможешь поступить так с собой?

Бен посмотрел на нее с мукой.

– Бен, ты не понимаешь, может быть, я просто вынужденатак поступить.

– Я действительно не понимаю.

Он хотел было вернуться в спальню, но потом остановился иснова повернулся к Динне.

– Динна, в самом начале я говорил, что, если у насбудет только одно это лето, я готов с этим смириться, что я все пойму и отпущутебя. Теперь я не имею права брать свои слова обратно. Как ты считаешь?

– Мне кажется, ты имеешь полное право разозлиться наменя или очень сильно обидеться.

Динна видела, что в его глазах блестят слезы, и чувствовала,что и ее глаза мокры, но Бен ни на секунду не отвел взгляд.

– Я чувствую и то, и другое, но это потому, что я тебяочень люблю.

Динна кивнула, говорить она не могла и только молча обнялаего. Она не знала, сколько они простояли так, не в силах отпустить друг друга,– казалось, несколько часов.

– Поедем сегодня в Кармел?

Было пять часов вечера. Бен лежал на животе и смотрел Диннев лицо. Она только что проснулась, проспав около трех часов. В галерею Бен таки не пошел – он предупредил, что его не будет всю неделю, и попросил Салливзять всю работу на себя.