тихо и близко друг от друга, и это хорошо, но…

– Я чувствую только тебя.

Меня будят какое-то шуршание и скрип закрывающейся двери. Направляясь туда, откуда доносились эти звуки, натыкаюсь на бумажные пакеты.

– Пенни! Он принес нам еду!

Она не отвечает, но я знаю, о чем она думает, потому что думаю о том же самом. Мы боимся есть, но мы так голодны, что не сомневаемся – мы попробуем поесть.

Мы молимся перед тем, как взять что-нибудь в рот.

Мы молимся перед тем, как съесть что-то еще.

Мы съели все крекеры, прикончили всю воду, и животы у нас не болят, головы не болят. Сил у нас прибыло, и темноту начинают заполнять воспоминания Пенни.

– Я люблю школу, – говорит она. – Ну, или, по крайней мере, кое-что в ней. Мне нравится, что там у меня есть друзья. Кто был твоим любимым учителем в младших классах?

– Точно не знаю…

– А у меня мисс Тернер, в третьем классе.

– Она была хорошей?

– Да, очень хорошей. Ты помнишь третий класс?

– Думаю, да. Там был мальчик… в моей бейсбольной команде. Он приехал из Вайоминга. Мы… нам нравилось все космическое, и я помогал ему.

– Как помогал?

– Я… я не знаю. – Это воспоминание Дэниэла или мое? – Все так перепуталось. Трудно понять, что было в действительности, а что нет.

– Ничего, – задумчиво говорит она. – Тогда давай фантазировать.

Сегодня Пенни хочет отправиться в Исландию.

– Я не люблю холод.

– Но там столько зелени, – говорит она. – Все вокруг зеленое. – Пенни любит зеленое.

И мы представляем, будто мы там. Мы исследуем лагуны и изумрудные скалы, а ночью, стоя на пляжах с черным песком, любуемся северным сиянием.

– Пенни, а как исландцы здороваются со старыми друзьями?

– Хм-м?

– Ну, когда они вспоминают о том, как виделись в прошлый раз?

– Спасибо за прошлый раз.

– Да… спасибо за прошлый раз.

И мы продолжаем фантазировать. Мы осматриваем замки и руины, видим океаны и тропические леса, путешествуем по разным планетам. Мы с Пенни путешественники во времени и астронавты. Мы можем отправиться, куда захотим.

– Сайерс, знаешь, куда я хочу поехать сегодня?

– Куда?

– Домой.

– Домой?

– В Лорел. – Пенни переплетает свои пальцы с моими. – Ты не против?

– Нет, – киваю я. – Не против.

– Посмотри, это мой секрет. Кедровая улица. Видишь, те два больших дерева – они будто обнимаются?

– Да, вижу.

– А это мой дом. – И она рассказывает о выкрашенном желтой краской доме с крыльцом, как у коттеджа.

– Красиво.

– А это мой любимый кинотеатр.

– «Риалто».

– Да.

– Мы идем по устланному красным ковром проходу. Бархатные шторы раздвигаются, и нам в спину сияет свет кинопроектора, так что на экране появляются наши гигантские силуэты. Мы выходим из кинотеатра на свежий солнечный воздух и идем по тротуару.

– Это моя школа, – говорит Пенни.

– А какая она?

– А ты сам не видишь?

– Смутно…

– Она из красного кирпича. Перед ней статуя приносящего удачу животного. Как ты думаешь, какого?

– Не знаю.

– Угадай, Сайе.

Я думаю.

– Это лев?

– Да, – улыбается Пенни. – Это лев.

– Какой у тебя любимый праздник? – спрашивает Пенни.

– Рождество. Папа разрешает мне сидеть допоздна и слушать фильмы.

– А когда ты был Сайе?

Когда я был Сайе?

– У нас проходили вечеринки со множеством гостей. Наш дом – прекрасен. Приезжали родственники и иногда – друзья. Только я не помню их имен.

– Люк Соломон. Он твой лучший друг.

– Верно. Так оно и есть. – Но внешний мир видится мне как в тумане. Она помнит его куда лучше, чем я. – А у тебя какой любимый праздник, Пенни?

– Тоже Рождество. В прошлом году я сфотографировала Николая. Он был ягненочком в рождественском представлении. Я так люблю эту фотографию. Она есть у меня в телефоне. Я бы хотела, чтобы ты увидел ее.

– Я вижу.

Фотография так и стоит у меня перед глазами.

Пенни любит дождь. Она любит плащи, и резиновые сапоги, и стук капель по окнам и крышам. Она любит выходить под дождь и промокать под ним, любит возвращаться в дом и переодеваться в теплую сухую одежду.

– Мы пойдем с тобой на улицу, Пенни?

– Да, на несколько минут. Давай наденем плащи.

Открываю шкаф в прихожей и вынимаю дождевик. Он желтый, как голос Пенни.

Спрашиваю:

– Ты готова?

– Готова. – Она открывает входную дверь, и мы выходим на улицу.

Мне в глаза бьет желтый солнечный свет.

– О, – выдыхаю я. Я чувствую все это. И это происходит в действительности.

– Так хорошо пахнет.

– Да, – соглашаюсь я. – Пахнет весной. Гиацинтами.

Дождь барабанит по нашему зонту. Пенни вертит его у нас над головами, потом отводит в сторону, и мы промокаем. Смеясь, врываемся в дом и переодеваемся в сухое, и обнимаемся под мягким одеялом.

Мы не в подвале, а наверху.

Мы можем пойти, куда пожелаем, но долгое время предпочитаем хорошо знакомые нам места. Балкон «Риалто». Дом Пенни, крыльцо этого дома и сад за ним. Я пробую испеченный ее мамой кокосовый пирог и домашний хлеб. Помогаю рвать цветы и ставить их в высокую вазу в гостиной. Пенни показывает мне стену ее комнаты, увешанную семейными фотографиями. Она так любит свою семью.

– А я не думаю, что когда-нибудь кого-нибудь любил, – признаюсь я.

– Любил. И любишь. Просто у тебя в голове все перемешалось. И ты в смятении.

– Вовсе нет.

– Тогда ты просто неправильно все помнишь. Твои родители, твои друзья. Я уверена, ты любил их.

– Да… любил. Но это не то же самое. Это скорее то, что у меня было, чем то, что я делал. И я всегда был таким… пустым.

– Может, тебе так кажется из-за чувств, одолевающих тебя сейчас. Я узнала об этом на уроках психологии. Скажем, когда тебе грустно, ты легко вспоминаешь все те случаи, когда тебе тоже было грустно.

– Но это значит, что я чувствую отсутствие любви в отсутствие любви.

– Что ты хочешь сказать?

– Я должен был бы чувствовать мое прежде без любви, потому что мне не хватает ее сейчас, но это не так. Во мне сейчас больше любви, чем когда-либо. – Я беру ее за руку. И только сейчас замечаю, какая эта рука маленькая, гораздо меньше моей. – Я люблю тебя, Пенни, и я знаю, что говорю. Я действительно люблю тебя.

Она делает долгий выдох и позволяет положить голову ей на бедро, запускает пальцы в мои волосы. И я почти что засыпаю.

Треугольник света сияет на противоположной стороне подвального помещения.

– П-папа? – Мой голос дрожит.

Но он не отвечает и уводит с собой не меня, а Пенни.