до меня голос старейшины с косящим глазом.

Нас поселят вместе. Конечно, раз в глазах остальных мы настоящие муж и жена, это правильно. Если начну сейчас спорить, буду выглядеть в лучшем случае глупо, в худшем – зароню ненужные подозрения. И все-таки была мысль, что меня отправят в чей-нибудь дом на женскую половину. Мне места много не надо, могу спать и на лавке. И даже на полу.

– У нас бездельников нет, жилье и пищу надо отработать, – строго продолжал старейшина, как будто боялся, что мы отберем стоящую перед ним миску. – Что вы умеете делать?

Тут Фрид поднял вверх руку – на ладони засиял знак Огнеликого, и пламя в длинном очаге, обложенном камнями, вспыхнуло ярко и весело.

– Огненный маг?!

Старейшины глядели на него, выпучив глаза. Правый даже вскочил с места.

– С благодарностью проблем не будет. Я стану поддерживать магический огонь во всех ваших домах, так что на время Темной ночи жители Истока не замерзнут. Еще я могу охотиться и тренировать молодых воинов, а у моей жены и вовсе золотые руки. В свободное от боев и тренировок время она шьет.

Убью. Точно убью заразу.

– Вот и прекрасно, – крякнул Левый и опрокинул в себя кубок. Влажно причмокнул и утер усы. – Я велю жене проводить вас в дом и накормить. Завтра разберемся с остальным.

Глава 17

Фардана

– Конечно, дом не самый просторный, Бертрун жила там одна, – рассказывала Ланди, жена старейшины и деревенская лекарка, отпирая скрипучий замок и пропуская нас внутрь. – Ее муж давно помер, а детей они не нажили.

Домишко стоял на отшибе, и для меня это было идеально – не хотелось лишнего внимания, и без того на душе кошки скребли. Я старалась гнать дурные мысли прочь, потому что никак не могла повлиять на свою судьбу, ее нить как будто специально ускользала из рук. Теперь Улвис точно поймет, что со мной что-то случилось. Когда я попаду в Хеду? Только после окончания Темной ночи. А если подумает, что я умерла, и решит прибрать власть в княжестве невесты?

Я хмыкнула. Вполне вероятный исход, учитывая то, что оставшийся за главного дядя – не Ангабельд и прав наследования не имеет. И вот как не терзаться, как не думать об этом? Еще этот южанин глаза мозолит. Как выжить с ним под одной крышей? Может, солнце смилостивится и вернется пораньше?

Фрид любезно переговаривался с Ланди, а та улыбалась ему и смущенно опускала глаза, хоть и была замужней пожилой женщиной, а не девчонкой. Может, он владеет не только огненной магией, но и магией обаяния?

– Сегодня еще можно выходить за пределы деревни, а завтра – уже нет. Так что, милые, вам несказанно повезло. У нас так прошлой зимой охотник заблудился перед самой ночью… – женщина замолчала, нагоняя тумана. – Так и не нашли бедолагу.

У Ланди было круглое добродушное лицо, румяные щеки и ловкие пальцы – как раз такие, какими должна обладать лекарка. От нее пахло сушеными травами и мылом, из-под головной повязки выбивались колечки светлых волос.

Убранство дома было бедным, но аккуратным. Из маленьких сеней мы прошли в комнату: у стены лавка, стол и сундук с проржавевшим замком, в полу длинный очаг, обложенный камнями. На дне его чернели угли и обгоревшие поленья, валялся котелок и пара кружек. Неприметная дверь вела в узкую кладовую, в которой нашлась бочка с соленой треской и сельдью.

– Еды негусто, но мы и вас прокормим, если будете помогать с делами деревни.

Ланди деловито отодвинула ширму из плетеной лозы, отгораживающей закуток с кроватью.

– Лежанка, конечно, на двоих не рассчитана, но ежели бочком да в обнимочку… Ну дело молодое, не мне вас учить.

В обнимочку?

Опустив руку мне на плечо, Фрид весело ответил:

– Конечно-конечно, госпожа Ланди. Дело-то молодое, мы знаем, как надо.

Жена старейшины глядела на нас с таким умилением, что у меня язык не повернулся сказать какую-нибудь резкость. Только вымученную улыбку выдавила, а когда женщина отвернулась, пихнула муженька локтем в бок и прошипела:

– Я тебе такую обнимочку покажу!..

– Сама еще просить будешь, – наглец бегло коснулся моего носа и продолжил любезничать с Ланди.

А я осталась стоять, чувствуя, как пульсирует кожа в том месте и начинает гореть брачная татуировка. В доме было холодно, но у меня под кожей зарождалось пламя – из-за негодования или… чего-то другого?

Да уж, попала ты, княжна Роонская. Крепко попала.

За Фридом пришли почти сразу после того, как удалилась лекарка. Двое парней и женщина с корзинкой еды заискивающим тоном сообщили, что старейшины обещали им тепло, которое обеспечит огненный маг. При этом смотрели на моего южанина, как на бога какого-то. Довольный муженек, закинув в рот на ходу кусок хлеба и вяленого мяса, бегло попрощался и отбыл в компании деревенских.

Я выдохнула с облегчением. Побуду пока одна в тишине, приведу в порядок себя и дом. Похоже, Бертрун была аккуратной и хозяйственной женщиной – вещи, хоть и старые, но годные и чистые. Некоторое время я в растерянности постояла посреди комнатки, а потом принялась за дело. Быстро вытрясла тряпки и покрывала, перебрала посуду, принесла питьевой воды.

Да, княжна, придется тебе некоторое время побыть и прислугой, и примерной женой. Дома я привыкла, что всю черновую работу выполняли прислужницы, а я занималась делами отца. Но это меньшее из зол. Надо будет узнать, есть ли в деревне баня, и где находится горячий источник. После долгой дороги я бы не отказалась от воды и тепла.

В сундуке, сиротливо притулившимся в углу, лежало обычное барахло и старые вещи. Но на самом дне обнаружилось что-то тяжелое и, по ощущениям, металлическое, замотанное в промасленную тряпицу. Не спеша развернула находку – это оказались две пары коньков. Должно быть, Бертрун с мужем катались на них еще в юности, и старушка ими дорожила, раз хранила столько лет.

Я провела подушечкой пальца по лезвию, проверяя остроту – оно тут же отразило всполох огня и мое лицо. Полезли в голову почти забытые ощущения – как я летела по глади ледяного озера, кружилась, раскинув руки в стороны. В Рооне любили подобные забавы наравне с лыжами и санками, даже устраивали соревнования.

А может…

Я закусила губу и покачала головой. Что на меня нашло? Что за ребячество?

А если все же… Сегодня еще можно, а с завтрашней ночи мы все окажемся заперты в поселении. Мне, как глоток воздуха, сейчас необходимо одиночество и немного свободы.