– Пожалуй, – сказал он. – Так ты имеешь в виду,что нам к нему идти опасно?

– Такие негоции всегда опасны, – сказала Соня. – Япросто думаю, что существует определенная вероятность… Какой-то процент надообязательно отводить на то, что он попытается тебя кинуть. Заплатить ниженизкого, половину металла объявить подделкой, а то и вульгарно грабануть.Особенно если правду говорят, что у него крыша чуточку съехала. Главное, он,как все ему подобные, прекрасно понимает, что в милицию мы не побежим.

– Подожди, а я могу от души дать ему в рыло, если он вдругзадергается?

– Конечно, – обнадежила Соня. – И еще как. Отмазкипросить не побежит, не тот случай. Сам будет виноват. Его проблемы.

– Тогда дело упрощается…

– Ты у нас атаман, тебе и решать, – сказалаСоня. – Я тебя не отговариваю и не подталкиваю, всего лишь пытаюсьприлежно растолковать правила уличного движения для Искаженного Мира. Можно поехатьпродавать, а можно и припрятать до лучших времен. Если продавать, то ушкидержать на макушке, а руку – возле ствола. Вот и весь сказ. Долго он неколебался. Решительно сказал:

– Едем. То есть, сначала пойдем позвоним. Если золотишко и всамом деле грабленое…

– Жопой чую, прости за вульгарность.

– Тогда держать его в тайниках – чревато, это тебе не купюрыбез особых примет. Да и продать в Екатеринбурге будет трудновато – мы ж тамрассчитываем с самого начала записаться в приличные люди…

…Таинственный скупщик добытых неправедным путем ценностейобитал, как оказалось, на тихой и короткой улочке имени полузабытого героягражданской войны матроса Чуманова, славного в узком кругу краеведов главнымобразом тем, что именно он в двадцатом году по пьянке утопил в Шантареединственный красный бронеавтомобиль буржуазной марки «Остин» – вместе скомиссаром полка латышом Янисом Пенисом. Суровый непьющий латыш захлебнулся, нотак и не покинул находившийся в броневике железный ящик с протоколамипартсобраний, а Чуманов выплыл – и погиб за дело рабочих и крестьян полугодомпозже (заехал спьяну в расположение семеновцев, каковые его с удовольствием иповесили, чего бравый матрос, впрочем, так и не сумел осознать, ибо, согласнопоказаниям отпущенного казаками шофера, пребывал в бесчувственном виде досамого финала).

Улочка, собственно, состояла из десятка двухэтажных домиковдовоенной постройки, крашенных в мутно-розовый цвет. Дома, правда, были вполнедобротные – сложены из кирпича, упрятанного под толстой штукатуркой. Номераимелись только нечетные, а вместо четных раскинулся огромный и запущенный паркКосмонавтов, куда добрые люди с наступлением сумерек носа не казали. В годастуденческие Родиону не раз доводилось и выпивать там на скамеечке, и драться скурсантами, так что он смотрел на знакомые места чуть ностальгически. Но небыло времени предаваться умиленным воспоминаниям, оба прошли улочку из конца вконец, что отняло минуты две (машину из осторожности оставили за поворотом, ушвейной фабрики), поднялись на второй этаж.

Дверь оказалась не железная – но вышибить плечом ее было бызатруднительно, строители сталинских времен хлипкой прессованной фанерки неиспользовали. Соня решительно позвонила. Из-за двери чуть слышно доносиласьмузыка – точнее, сумбур вместо музыки, в стиле, кажется, «техно».

Ярко освещенный изнутри кружочек панорамного дверного глазкапотемнел. Разглядывали их недолго, почти сразу же клацнул несмазанный замок, идверь распахнулась, явив взору коротко стриженного парня в тренировочных брюкахи белой майке. Родиону он не понравился с первого взгляда, еще до того, какразинул рот.

– Соньчик-фасончик! – радостно заорал хозяин. – Тычто такая примороженная?

– Не ори, Витек… – недовольно бросила она, побыстрее прошлав прихожую, увлекая за собой Родиона. – А ты с чего такой развязанный?

– С радости, – проинформировал подпольный ювелир,небрежно защелкнув замок. – Сто лет тебя не видел, сто лет тебя не мацал…Пошли, Софочка, на софу?

Родион ощетинился, но Соня, мимолетно похлопав его по руке,непринужденно отмахнулась:

– Что, надоело в кулак сливать? Откуда у тебя софа, хрюндик?

– Не в софе дело, – сказал хозяин, пошатнувшись. –Ты взгляни, места исторические, я ж тебя у этого самого стола рачком ставил,пока мяукать не начинала, – и, будто впервые увидев Родиона, но ничуть неудивившись явлению рядом с собой постороннего лица, продолжал без перехода: –Ставлю это я ее рачком, братила, под нос на стол – стакан, чтоб не скучала впроцессе…

Вполне возможно, он не врал. Родион, стиснув зубы, прошел вбольшую комнату, захламленную множеством разбросанных видеокассет, одежды инепонятных свертков в мятой газетной бумаге. Крепко попахивало то ли сухойгорелой травой, то ли непонятной химией, и Родион стал подозревать, что хозяин,точно, под наркотой – спиртным не пахнет совершенно, но все движения странноразвинченные, с долей ненужной вычурности, зрачки сужены в точку, а речь как-тодиковинно плывет…

– Ввинтился? – уверенно спросила Соня.

– Ну малость, на два витка штопора… Это кто?

– Человек. С товаром.

– Товар – деньги, деньги – шлак… Забьешь, Софочка?

– Перебьюсь.

– А перепихнуться?

– Перебьешься. Витек, если ты не в кондиции для бизнесов,так и спой…

– Я, соска, всегда в кондиции… Кажи товар, человек. Во всемвеликолепии и в полном объеме.

Родион переглянулся с Соней, она чуть заметно кивнула. Настоле оказалась вся их сегодняшняя добыча – монеты отдельно, цепочки-кольцаотдельно, лом в своем мешочке.

– Надо же, какие вы сегодня загадочные, сколько натащили… –Витек удивительно ловко для своего состояния расставлял на столе стеклянныепузыречки. – Кого ломанули? Если частников, сразу поворачивайте оглобли.Отвечаете?

– Иногородняя рыжева, браток, – наученный Соней,осклабился Родион. – И далекая…

– Ну, главное, отвечаешь… Падайте пока, а хотите,потрахайтесь… – Витек положил наугад выбранную цепочку на блюдце, покапал нанее прозрачной жидкости, норовя попасть в разные места. Внимательноприсмотрелся. – Не шипит, не ползет, следовательно, не наврали, товарнадежный… Это сколько же я часов убью, чтобы каждую проверить, подуматьстрашно, а делать тем более…

– Умелец… – поморщилась Соня. – Сбрось все в колбу…

– Софочка, я ж тебя не учу, как за щеку брать у пьяногоежика… Ладно, что там колбы, я и так вижу… Торговаться будем?

– Он цену знает, – сказала Соня. – Взвешивай.

– Щас будут и весы… – Он направился в другую комнату, чутьпошатываясь.

Соня моментально прильнула к Родиону, отчаянно зашептала вухо:

– Осторожней, все не по правилам идет…