уже сидела за столиком, и не одна. Рядом с ней сидел невысокий мужчина из тех, которые в любом возрасте остаются мальчиками. Раньше всего бросалась в глаза его феска цвета спелой вишни. В «Калинке» она выглядела, как клякса на чистом листе бумаги.

Домет с большим трудом взял себя в руки: мало того что Лина привела на свидание с ним мужчину, так еще и в феске.

Домет подошел к столику.

— Добрый вечер! — обратился он только к Лине.

Она была обворожительна в вечернем платье с открытой спиной, хотя оно и знавало лучшие времена. Рыжая копна, собранная в узел на макушке, походила на корону.

— Азиз! — Лина протянула ему руку, а потом перевела взгляд на своего спутника. — Я хочу вас познакомить. Азиз Домет. Ассад-бей.

Рука Ассад-бея была вялой, как и его улыбка.

— Очень приятно, — сказал Домет.

— И мне.

Голос Ассад-бея тоже был каким-то ломающимся, как у мальчиков в переходном возрасте.

— Мы заказали пельмени, — радостно сказала Лина. — Вы не против?

«„Мы“: значит, они пришли вдвоем, а не встретились тут случайно».

— Пельмени? Что это такое? — спросил Домет.

— Русское национальное блюдо, — с той же вялой улыбкой ответил Ассад-бей.

Некоторое время все трое молчали.

На сцену вышел казачий хор: крепко сложенные усачи в алых рубахах, в синих галифе и до блеска начищенных сапогах. Несколько переборов гитары, и в зал полилась негромкая печальная песня, начатая тенорами и подхваченная басами.

Домет перевел взгляд на Лину. Она смотрела на Ассад-бея, и было ясно, что она ничего не слышит, кроме той песни, которая звучит в ней самой.

Ассад-бей смотрел не на Лину, а на зал, лениво поигрывая янтарными четками.

У него были правильные черты лица, темные глаза, густые брови, небольшой нос, бледные губы и подбородок с ямочкой. Домет с удовольствием заметил, что уши у него немного оттопырены. Что-то в его облике было несуразное. Феска! На араба Ассад-бей уж никак не походил.

— Под пельмени у русских принято пить водку, — Лина положила Домету руку на плечо и шепнула на ухо: — Помните, как мы пили водку?

— А как же герр Ассад? — вздрогнув, спросил Домет. — Разве мы будем пить без него?

— Ну почему же? — удивился Ассад-бей. — И пить, и есть будем вместе. И прошу вас, без «герр». Зовите меня просто Ассад, как меня зовут все друзья.

— А вы выпейте на брудершафт, — предложила Лина.

— Ну нет, — Домет попытался сделать хорошую мину, — я не умею так быстро переходить на «ты». Я долго привыкаю к людям.

— А я быстро, — сказал Ассад-бей, наливая водку из запотевшего графинчика.

Все чокнулись.

Первой опрокинула свою рюмку Лина, за ней — Ассад-бей.

«Он играет в араба. Он — переодетый европеец. Может, это шутка?»

Домет сделал глоток, поставил рюмку и принялся за пельмени.

Положив на стол салфетку и четки, Ассад-бей извинился и вышел из зала.

Домет повернулся к Лине, но она закрыла ему рот указательным пальцем. Он поцеловал его.

— Скажите мне только, кто это, — он показал на стул Ассад-бея.

— Ассад-бей, — совершенно серьезно ответила Лина.

— «Ассад» по-арабски — лев.

— Лев и есть его настоящее имя. Точнее, Левушка. Это — ласкательное от «Лев».

Воспользовавшись отсутствием Ассад-бея, Домет быстро записал телефон Лины и дал ей свой.

В наступившей тишине Домет положил на тарелку еще пельменей, но почувствовал, что у него пропал аппетит.

Вернувшись, Ассад-бей предложил тост за Лину. Она расплылась в счастливой улыбке.

— За женщин, которые могут заменить родину, — добавил Ассад-бей, глядя на Домета так, будто знал какую-то его тайну.

— Хорошо сказано, — прищурился Домет, чувствуя, что Ассад-бей опьянел. — Но разве родину можно заменить?

— Можно. Особенно, если ее у вас нет. Вот ваша родина где?

— В Палестине.

— О-о-о! Палестина! Вам повезло. А моя родина — весь мир. — Ассад широко раскинул руки и при этом чуть не упал со стула.

— Левушка! — Лина схватила его за руку, но он грубо ее оттолкнул.

— Подожди! Не перебивай. Я всюду свой: с арабами — я араб, с русскими — русский, с немцами — немец… Чего вы переглядываетесь? — спросил он Лину.

— Мы с Азизом когда-то уже рассуждали на эту тему, — ответила она, — и пришли к выводу, что мы оба всюду чужие. Белые вороны.

— Вы — вороны, а я…

— Павлин, Левушка, — Лина обняла его за плечи.

«Не павлин, а попугай».

— Левушка, по-моему, нам пора домой, — сказала Лина.

Ассад-бей потребовал счет, но Домет настаивал на том, что платить будет он.

— То есть как? — возразил Ассад-бей. — Вы же мой гость.

— Извините, я пришел не в гости и не знал, что нас будет трое, — Домет сделал вид, что не видит укоряющего взгляда Лины.

Наутро, узнав по номеру телефона адрес Лины, Домет послал ей хризантемы, приколов записку: «Ваша ворона».

Вечером Лина позвонила. Голос в трубке звучал чуть хрипло, но это только придавало ему особую прелесть.

— Ах, Азиз, вы — чудо. Я так рада, что мы снова встретились. Вы очень понравились Левушке.

— А он мне — нисколько.

— Не злитесь, Азиз. Вы его совсем не знаете. Он — умный человек и гениальный писатель. Можете мне поверить. Вчера он просто был не в форме. До ресторана мы немного повздорили.

— Вы все это при нем говорите?

— Вы что, решили, что мы вместе живем? — тихо засмеялась Лина.

— А разве нет? — облегченно выдохнул Домет.

— Конечно, нет. У него — своя квартира, у меня — своя. Вот приедете в гости, увидите.

Домет забыл об Ассад-бее.

— Вы меня приглашаете? Прямо сейчас?

— Нет, сейчас уже поздно. Но мы же еще увидимся. Хотите, в субботу пойдем в зоопарк?

— Опять втроем?

— Нет, вдвоем. Левушка говорит, что люди его интересуют больше, чем звери. А вас?

— Меня интересуете вы.

— Я польщена.

— Я не шучу.

— Я тоже. Так до субботы.

x x x

В знаменитом берлинском зоопарке Домет был впервые. Народу полно. Люди пришли целыми семьями. Но зверям не мешают. Звери чувствуют себя вольготно и в больших, открытых вольерах, и на искусственных горках и скалах. В заводи под ивами, как бревна, лежат крокодилы, а в центре пруда торчат головы двух бегемотов. Вдалеке прогуливаются жирафы. Перед слонами Лина с Дометом задержались, увидев, как один из них присел и кланяется публике. Столпившиеся у решетки зрители захлопали. Слон снова начал приседать и кланяться, рассчитывая получить что-нибудь вкусненькое. Но слону ничего не дали, и, обидевшись, он сунул хобот в бочку с водой и окатил людей с ног до головы. Взрослые чертыхались, дети хохотали.

Лина хохотала вместе с детьми.

— Какое