1945 года, вернулось к жизни берлинское радио. Оно молчало на протяжении почти двух недель, с того момента, когда адмирал Дениц 1 мая объявил горожанам о смерти Адольфа Гитлера. Теперь Германия капитулировала, а советская военная администрация заняла радиостанцию, находившуюся в западной части города. Ее здание, строившееся специально для подготовки и ведения радиотрансляций и имевшее одну из самых передовых звукозаписывающих студий в Европе, уцелело от разрушения благодаря тому, что находилось в стороне от городского центра, а также, что еще важнее, из-за того, что Красная армия взяла его под защиту. Весь Берлин лежал в руинах, но большая часть оборудования Grossdeutscher Rundfunk оставалась в сохранности, а многие сотрудники радиостанции были целы и невредимы[550]. В этом смысле берлинское радио выгодно отличалось от прочих учреждений немецкой столицы.

Та первая радиопередача длилась всего час. Она началась с исполнения гимнов четырех стран-победительниц, за которыми последовало обращение маршала Сталина. Затем слушателей проинформировали об условиях безоговорочной капитуляции, а также познакомили с заявлениями Черчилля, Рузвельта и опять Сталина. Потом прозвучал новостной выпуск, включавший информацию об аресте Гиммлера и планируемых судах над военными преступниками; новости перемежались советскими военными маршами. В заключительной части радиопередачи рассказывалось о праздновании победы в Москве: «Миллионы москвичей, затаив дыхание, обступили громкоговорители. Пока звучали первые позывные, на Красной площади, у Кремля, перед Мавзолеем Ленина новостей ожидали толпы горожан. Когда люди услышали, что гитлеровская Германия безоговорочно капитулировала, началось повсеместное ликование… Счастливый, мелодичный голос прокричал: „Троекратное 'ура' великому Сталину!“ И этот возглас прокатился по всей площади»[551].

Радио играло огромную роль в жизни москвичей, слушавших его в своих темных квартирах. Красная армия вполне справедливо рассудила, что и для немцев, квартиры которых были столь же темны, оно тоже будет очень важным средством коммуникации. Утвердившись в городе, советские военные власти затратили немало средств и усилий на подготовку новой берлинской радиостанции к вещанию. В дни, последовавшие за первой радиопередачей, новое берлинское радио расширяло программу поразительными темпами. 18 мая оркестр Немецкой оперы в одной из больших записывающих студий исполнял Бетховена (представляя немецкую музыку) и Чайковского (представляя русскую музыку). Через два дня в эфире вновь звучали Бетховен и Чайковский, а также Штраус и Бородин[552]. 23 мая радио транслировало свою первую детскую программу[553]. Кроме того, слушателям регулярно предлагались выпуски новостей.

За всей этой деятельностью надзирала группа советских офицеров, которые управляли новой радиостанцией и одновременно выступали ее первыми цензорами. Под их контролем работали немцы, среди которых были по меньшей мере три члена «группы Ульбрихта»: Ганс Мале, коммунист с большим стажем, позже возглавивший телевидение Восточной Германии; Маттеус Кляйн, офицер вермахта, подвергшийся «перековке» в советском лагере для военнопленных; и молодой Вольфганг Леонард, которому тогда исполнилось двадцать четыре года. Вскоре к ним присоединился двадцатидвухлетний Маркус Вольф, товарищ Леонарда по школе Коминтерна и будущий руководитель разведки ГДР.

Подобно тайной полиции Восточной Европы, «новая» служба Немецкого радио имела предысторию еще до 1945 года. Хотя русские не ждали, что им сразу же достанется такое замечательное оборудование, они определенно думали о том, чтобы заранее подготовить персонал нового радио. Кляйн и Мале на протяжении нескольких лет работали в тандеме с пропагандистами Красной армии, из рядов которых позже набирались «ответственные» за культурную политику Восточной Германии. Уже в 1941 году говорящие по-немецки советские офицеры и немецкие коммунисты совместно составляли листовки, которые позже с самолетов разбрасывались над немецкими позициями. Кроме того, в ноябре того же года они начали публикацию газет, предназначенных для немецких военнопленных.

После Сталинградской битвы, в июле 1943 года, немецкие коммунисты в Москве основали Национальный комитет «Свободная Германия». К ним присоединились несколько немецких военнопленных, перешедших на сторону Советов. Объединив усилия, две группы издавали газету — редактируемую Рудольфом Херрнштадтом, позднее видным журналистом ГДР, — которую распространяли на немецких территориях, завоеванных Красной армией, а также в лагерях для военнопленных. Помимо этого они организовали радиовещание. В разное время различные немецкоязычные радиостанции, работавшие в Москве, транслировали новости и адресованные немецким войскам призывы сложить оружие и свергнуть Гитлера. Мале поработал на нескольких таких станциях, включая те, которые, транслируя в эфир дезинформацию, выдавали себя за нацистское радио[554]. Вольф стал диктором и комментатором; благодаря этой работе он наладил тесный контакт с Вальтером Ульбрихтом. Его жена Эмми, некогда вынудившая Леонарда выступить с унизительной публичной исповедью, выезжала на места боев, с мегафоном убеждая немецких солдат сложить оружие[555].

Хотя Национальный комитет являлся советской организацией, лидеры старались не афишировать его коммунистическую суть, особенно в 1943-м и в первой половине 1944 года, когда они еще надеялись на путч, который уничтожит Гитлера. Как уже отмечалось, члены комитета приняли трехцветное знамя императорской Германии, предпочтя его цвета цветам флагов Веймарской республики или СССР. Наряду с комитетом отдельно был учрежден самостоятельный «Союз германских офицеров», предназначавшийся для налаживания контактов с теми бывшими военнослужащими вермахта, щепетильность которых не позволяла им взаимодействовать с немецкими коммунистами напрямую[556].

Весной 1945 года те же подходы проявились и в обустройстве нового берлинского радио. Постоянно встречаясь с военнопленными, Кляйн и Мале знали, что слишком радикальные или явно просоветские идеи большинством немцев будут отторгаться. Они целенаправленно поддерживали многие особенности, традиционно отличавшие немецкое радиовещание, включая его тяжеловесный стиль и перегруженность серьезной культурой и классической музыкой. Они оставили на своих местах технический и режиссерский персонал, трудившийся при нацистах, и даже многих дикторов, избавившись лишь от тех, кто слишком увлекался нацистской пропагандой. Как писал Вольф в письме родителям в июне 1945 года, «здесь шесть „наших“ и один офицер, а также 600 сотрудников из „бывших“… Отсев был возможен лишь в очень ограниченной степени, хотя многих из них стоило бы выгнать»[557]. Но политические ориентиры станции не вызывали ни малейших сомнений. Никто из ее руководителей никогда не сомневался в том, какая именно политическая линия со временем возьмет верх. По мнению Мале, его задача заключалась в том, чтобы предлагать массам правдивое отображение жизни на переходный период, в течение которого они будут осваивать «демократическое самосознание». В это время будет возможна «разноголосица» и открытые столкновения мнений; но средства массовой информации, регулируя такие дискуссии, должны будут «формировать сознательность масс и их демократические устремления»[558].

Не все СМИ в тот ранний период следовали столь ясным директивам; газеты, в частности, предоставляли свои страницы для самых различных точек зрения. В сентябре 1945 года либеральная газета Der Tagesspiegel начала выходить в Берлине с американской помощью; при этом ее свободно можно было приобрести во всех секторах города вплоть до 1948 года, как и консервативную