сразу возникает некоторое противоречие. Устраивать событие преображения посреди римской крепости весьма сложно, потому что в таком случае будет абсолютно невозможно никакое уединение. Поэтому вероятность, что это был именно Фавор, невелика. Я бы предположил, что преображение произошло на горе Хермон. Ее высота составляет целых две тысячи метров, то есть назвать ее холмом, пусть даже огромным, никак не получится, и в то же время это не такие уж заоблачные высоты.

Вообще, традиция совершать особые мистические действия на горе достаточно древняя. Вспомним, например, Ветхий Завет, где Моисей получил указ непосредственно от Бога именно на горе. Или историю с Авраамом и Исааком. Словом, чтобы встретиться с Богом, нужно преодолеть какое-то препятствие. И дело не в том, что вершина горы находится ближе к небу, чем равнина и, значит, мы как будто приближаемся к Богу. Дело в особой атмосфере уединенности и отрешенности от грешного мира, который остался внизу. Для встречи с чем-то божественным и в ожидании важных событий восходили на гору, потому что это изменение привычной среды на особенную. Кроме того, если человек поднялся на вершину горы, он пробудет там недолго. В общем, это не бытовая история. Она всегда сакральная и всегда подразумевает преодоление, путь восхождения, так называемый анабасис. А затем следует спуск – катабасис. Восхождение и схождение.

Вспомним слова Петра: «Хорошо нам здесь быть, сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии». Раз о других апостолах речи не идет, можно предположить, что описываются события видения Петра, а не остальных учеников. Как Петр понял, что это Илия и Моисей? Любая иконография в иудаизме запрещена, за исключением рисунков на храме. При этом Моисей и Илия относительно Петра жили довольно давно, и вероятность, что где-то сохранились портреты, крайне мала. То есть все стало очевидно из контекста. Иисус разговаривает с Моисеем и Илией, обращаясь к ним по именам. А ученики уже додумывают и все понимают. Слова Петра «хорошо нам здесь быть, сделаем три шалаша» (три кущи – это три шалаша) можно перевести несколько иначе: «хорошо, что мы здесь есть. Как здорово, что мы тут!» Мы ведь помним, что ученики живут в ожидании военного восстания, откровения Царства мессии и тому подобного. И тут Петра, Иакова и Иоанна удостоили великой чести, их выделяют из всей толпы, возводят высоко на гору и знакомят, по сути, с самыми главными вождями! Это как когда детей впервые взяли на взрослые посиделки. Так для учеников становится открытием, что Иисус знаком с Моисеем и Илией. И, естественно, Петр говорит: «Как здорово, что мы тут. Сейчас мы три шалаша построим!» Очевидно, Петр предположил, что на горе будет располагаться военный лагерь, центральный штаб. Он был практически уверен, что происходит совещание. Словом, понятно, что Петр живет в какой-то своей реальности, и это в Евангелии очень ясно подчеркнуто.

Далее: «Явилось облако, осеняющее их». Если они на высокой горе, то это облако, которое может лечь на вершину горы, а такое облако – вполне обычное явление. Из него исходит глас: «Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте». И тут получается, что, оглянувшись вокруг, апостолы больше никого не увидели, кроме Иисуса. «Когда сходили они с горы, Он не велел никому рассказывать о том, что видели, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых. И они удержали это слово, спрашивая друг друга, что значит: воскреснуть из мертвых». Что означает воскресение, к тому моменту уже было понятно, ведь фарисеи принесли с собой из Вавилона веру в воскресение мертвых, и она была уже всем известна. Фарисейское течение было очень распространено, поэтому народ прекрасно знал, что такое воскресение. Единственное, что могло вызывать недоумение учеников в данном случае, – это в каком ключе идет речь о воскресении. Это метафора или сказано буквально? Они ведь ожидают восстания, победы и Царства мессии. При чем здесь тогда воскресение?

У Иисуса нет «неприкладных» чудес. Все чудеса, как правило, именно прикладные и целесообразные. Однако возникает вполне логичный вопрос: для чего происходит это преображение? Традиционная парадигма отвечает на него так: чтобы, когда совершатся события смерти и воскресения Христа, ученики вспомнили о преображении и осознали, что это был акт добровольного страдания Иисуса и его собственный выбор. Эта идея даже отображена в песнопениях праздника Преображения: «Егда Тя узрят распинаема, страдание убо уразумеют вольное» [75]. С одной стороны, звучит вполне логично, хотя самих событий, связанных с воскресением, вполне достаточно, чтобы понять, что страдания были добровольными и выбор Христа, естественно, тоже. Но можно посмотреть на всю эту ситуацию как на своего рода репетицию, пробную версию Царства Небесного.

В целом, как только мы встречаемся в тексте с какой-либо мистической историей, нужно всегда искать некие хитрости. Здесь можно увидеть наш любимый хиастический прием, перекрестную систему изложения. Есть некие ключевые моменты, которые друг к другу притягиваются. Христос и апостолы восходят на гору, а потом сходят с горы. Сам образ горы – буквальное выражение хиастической структуры. То есть место на вершине горы – это ключевой момент, который является самым важным и позже к нему прикрепляются некие параллели. Момент восхождения, момент нисхождения, произошедшее на вершине и какие-то еще сопутствующие события, – все это связано между собой. Перед тем, как они восходят на гору, речь идет о том, что «Не вкусят смерти, как увидят Царство Божие, пришедшее в силе». Поэтому евангелист привязывает в тексте к настоящим событиям то, что случилось шесть дней назад. То есть мы видим рассуждения о том, что есть настоящее, пришедшее в силе Царство Божие, и что некоторые увидят его, и не когда-нибудь, а здесь и сейчас. После этого разговора они поднимаются на гору. А когда Христос с апостолами с нее спускаются, они рассуждают о том, что значит воскреснуть из мертвых. Более того, Иисус сам подчеркивает, что он воскреснет, и только после этого события можно будет что-то рассказывать. Разговорам о Царствии Небесном противостоят беседы о воскресении из мертвых – таким же образом, как с подъемом коррелирует спуск. На горе они встречаются с Илией и Моисеем, там происходит беседа, откровение гласа Божьего. А потом апостолы замечают, что они неожиданно остались на горе одни: «внезапно посмотрев вокруг, никого более с собой не видели, кроме одного Иисуса». Итак, они на горе с кем-то, и они на горе одни – еще одна ключевая корреляция. И, наконец, в центре – откровение гласа Божьего: «Это мой любимый Сын, Его слушайте».

Теперь, когда у нас есть эти параллели, их