Тестер вспоминал пережитые им события: горечь собственной «смерти» и бурную радость «воскрешения», сумбурный побег из Обители и удивительное спасение от погони, незабываемое конное путешествие и долгие задушевные беседы с новыми друзьями, весёлое строительство крепости и трагические сражения с «чистильщиками». Он вспоминал всё это, и в душе его воскрешались чувства и эмоции, и он то улыбался, то хмурился…, и как будто проживал всю эту короткую жизнь в Бестерленде снова и снова…

Всё-таки она была удивительна — эта «цифровая» жизнь. Удивительна не своим отличием от земной, не своими фантастическими возможностями и даже не бессмертием. Удивительной эту жизнь сделали люди, встретившиеся Тестеру здесь: Дед Пихто, Тюлефан Филгудыч, Хась, Док, Гласс, Шарль, Мэни и Омар, Тофик и Рафик, красавица Изабелла… Эту жизнь, эти новые возможности именно они наполнили новым смыслом, новым содержанием. Они искали и уже нашли здесь то, что безуспешно пыталось найти всё человечество в течении долгих веков жизни на Земле: они нашли вечное счастье чувствовать себя людьми.

Тестер вспомнил «лекцию» Гласса о «великой мечте человечества», о «свободном творчестве свободного разума», вспомнил ту неистовую уверенность, ту бескрайнюю радость с которой Гласс говорил им о том, что настала, наконец, эпоха торжества истинного прогресса, истинного интеллекта и истинного созидательства. Тестер вспомнил (с горькой улыбкой) о своём скептическом отношении к словам друга и о том, как они втроём с Хасем и Доком своей приземленно-жизненной философией развеяли по ветру глассовы надежды. Он вспомнил свою тоску по земной жизни, вспомнил о том, как не хватало ему в первые дни пребывания Бестерленде раскритикованных Глассом, но таких милых сердцу недостатков земного бытия…, и вдруг понял, что это была не его тоска, а тоска того, земного Тестера, с которым он, здешний Тестер имел всё меньше и меньше общего. Она, эта земная тоска по земному просто какое-то время ещё жила в нем, будучи уже не серьёзным чувством, а всего лишь привычкой.

А его тоска была иной… Она поселилась в сердце после страшной гибели очень близких ему людей — вместе с осознанием того, что он потерял не просто друзей — с их смертью исчез для него смысл жизни в этом мире.

Факелы, факелы, факелы… Линда и Павел, Жюль, Филгудыч, Гласс, Хась и Док, Шарль, Мэни, Омар, Тофик и Рафик, Изабелла… Они все мертвы. Даже больше — их просто нет, нет даже могилы, где они были бы похоронены…

Вспоминая, оплакивая, рассуждая и вновь вспоминая, Тестер не заметил, как наступило утро. И только первый луч солнца, отражённый от ствола делейтора ослепительным «зайчиком», заставил Тестера вернуться к реальности. Он встал и почему-то первым делом осмотрел оружие. Оба делейтора были в порядке.

После этого он, наконец, осмотрелся: местность была незнакомая, пустынная — только песок и редкая растительность. Далеко-далеко позади, за зелёной полосой равнины темнел лес. Впереди смутно угадывались очертания гор. Этот силуэт Тестер помнил: Филгудыч показывал ему эти горы, когда они на аватарах Трубка и Огонь путешествовали по окрестностям реки. И несмотря на то, что происходило это всего каких-то несколько дней назад, Тестеру казалось, что с того часа, когда они стояли на краю этой степи и глядели вдаль, на эти горы, прошло много-много лет …. Вновь в памяти возник дед Тюлефан, и вновь грусть о нем вызвала слезы в глазах Тестера.

И тут он вспомнил, что именно в тех далёких горах, чьи силуэты он едва видел, по словам Филгудыча и находилась та самая База, с которой начался Бестерленд, и из которой же в Новый мир пришло зло.

Глава семнадцатая

1

После нескольких дней путешествия, которое по темпу передвижения скорее напоминало марш-бросок, Док, Хась и Гласс, наконец, вышли на левый берег Реки — единственной водной артерии Бестерленда. Оставалось переправиться на остров, который… был невидим с берега. Нет, Старик, конечно, подробно объяснил им, как найти дорогу…, однако после произошедшего катаклизма многие ориентиры из тех, о которых говорил им Филгудыч, исчезли, а другие — неузнаваемо изменились. Приуныв поначалу, друзья всё ж сообразили, что не так прост был дед Тюлефан, чтобы спрятать важную вещь куда попало. И, потратив почти целый день на поиски, они таки нашли хитро спрятанный плот, который достигал таинственного острова «Скрытый файл» благодаря специальному канату, проложенному по дну Реки.

Остров практически не пострадал. Дом Филгудыча, построенный хозяином, как говорят, «на совесть», стоял относительно целый, хотя и по нему прошлась волна: правда, не земляная, а водяная. Целы были и укрывшиеся в доме животные: белая собачонка Точка Ру и чёрный кот Квест. Путешественники с удивлением разглядывали странное жилище деда Тюлефана: странное для Бестерляндии, но такое родное для земного жителя!

Пока Гласс и Док, развалившись в креслах, смотрели фотографии, перебирали разные диковинки, сюсюкались с котом и собачкой, деловитый Хась методично перетряхивал весь дом в поисках записок Филгудыча, которые могли бы помочь им найти вторую «спираль», и, может быть — спасти людей, на ней обитающих, от нападения «чистильщиков». Но пока проявленное Хасем рвение ни к каким результатам не привело. Он уселся на кровать и в отчаянии обхватил голову руками.

— Да куда же мог засунуть свои записи этот чертов старик? — спросил он у самого себя.

— Ты это о ком? — поинтересовался Док, удивлённо разглядывающий обнаруженную им только что коробочку с трубкой и табаком.

— О Тюлефане, о ком ещё? — раздражённо ответил Хась.

— За что же ты его так? — Док затянулся, прикурив от невесть откуда взявшейся здесь зажигалки.

— За то: откровеннее надо быть с товарищами! Сказал бы сразу — ищите там-то и там-то, так нет же! Штирлиц хренов! — кипятился Хась.

— Нехорошо так о погибших друзьях… — заметил Гласс с неудовольствием.

Хась, видимо ожидавший от товарищей слов сочувствия, но не порицания, выплеснул своё раздражение на них:

— А вы что там развлекаетесь, бездельники? В музей, что ли, пришли? Помогайте!

— Так ты что — так ещё ничего и не нашёл? — притворно удивлённо спросил его Гласс.

— Да, блин, всё уже перерыл — нигде нет даже намёка! — пожаловался Хась, не замечая наигранного тона товарища.

— Хочу вам заметить, многоуважаемый Хась, — издевательским тоном начал Док, пуская в воздух колечки дыма, — что, когда что-нибудь ищут, то сначала делают предположения о том, где может лежать искомое, а уже потом переворачивают всё кверху дном! — Док сделал паузу, чтобы придать своему лицу ещё более «нравоучительное» выражение. — И только в самую последнюю