— Молодой человек ждал меня у входа в больницу, спросил, незнаю ли я Люсю. Я сказала, да, знаю, как раз к ней сейчас иду.

— А еще? — еле слышно выдохнула Люся и осторожно, кончикамипальцев, погладила целлофан на коробке. — Что еще он сказал?

— Спросил, как ты себя чувствуешь. Передал тебе привет отмамы Зои. Сказал, что ты хорошая девочка, ни в чем не виновата. Ты не убивалатетю Лилю. Теперь можешь рассказать, как было на самом деле. Все, что помнишь,можешь рассказать.

— Это он вам так сказал? — судорожно сглотнув, спросилаЛюся.

— Конечно. Разве кто-то другой об этом знает?

— Нет… никто… А где тетя Лиля? — девочка задышала часто,тяжело, лицо залилось слезами, задрожали плечи. — Где тетя? Тетечка Лилечкамоя, родненькая, позвоните, пусть она меня заберет домой, ну пожалуйста, я нехочу к маме Зое, я не хочу жить здесь, где моя тетечка?

Коробка конфет упала на пол, но Люся этого не заметила. Унее началась самая настоящая истерика. Доктор Руденко поняла, что разговариватьдальше бесполезно. Она решила не колоть успокоительное. Девочка и так запичканапсихотропными препаратами.

Евгения Михайловна сидела и гладила ее по волосам. Вмаленький бокс заглянул фельдшер, хотел войти, но доктор покачала головой. Люсяплакала и причитала, повторяла одно и то же, звала тетю Лилю, казалось, онаушла в себя, в какие-то свои жуткие, невыносимые воспоминания. Она проживалатравмирующую ситуацию заново, неизвестно, в который раз.

— Не надо! Ей больно, пожалуйста, не трогай ее! Я все самаотдам, я знаю где, не трогай!

Евгения Михайловна пожалела, что у нее нет с собойдиктофона. Она старалась не пропустить ни слова. Люсино бессмысленноебормотание со стороны казалось бредом, но содержало в себе бесценнуюинформацию.

— Тетя! Миленькая, хорошенькая, пожалуйста, открой глазки!Почему она не слышит? Нет, я не убивала… я не знаю… мне было плохо… не помню…почему я? Русланчик, прости меня… Она поправится? Да, я поняла, если япризнаюсь, что убила, она поправится… Я убила тетю Лилю… я убила… Люся плохая,воняет… Русланчик, не уходи, помоги ей… — Дальше последовал жуткий, сдавленныйкрик. У Люси закатились глаза, она рухнула на койку.

Евгения Михайловна посчитала пульс, вытерла ей лицо бумажнымплатком и, наклонившись к уху девочки, тихо спросила:

— Руслан ударил тебя?

— Шею больно, — не открывая глаз, прошептала девочка.

— Сейчас больно?

— Позовите тетю Лилю. — Светло-карие глаза широко открылисьи уставились на Евгению Михайловну. Взгляд был осмысленным, испуганным, и опятьдоктор Руденко не заметила в нем ни капли безумия. — Я сделала все, как нужно,тетя Лиля уже поправилась. Пусть она придет.

— Люся, а кто тебе сказал, как нужно делать?

— Добрый Лоа.

— Кто это такой?

— Добрый дух, который оживляет мертвых. Человек умирает, какзасыпает, а потом просыпается, и становится молодым, здоровым, сильным, и живеточень долго, никогда ничем не болеет. Если слушаться Лоа, он будет добрым иоживит мертвого, за которого ты просишь, — все это она проговорила быстрым,свистящим шепотом, четко, без запинки, словно повторяла заученный наизустьтекст.

— Как он выглядит, этот Лоа? — осторожно поинтересоваласьЕвгения Михайловна.

— Никак. Его нельзя увидеть.

— Но тогда как же с ним можно разговаривать?

— Он иногда вселяется в человека и говорит через него.

— Значит, он в тебя вселялся?

— Нет, в меня нельзя, я плохая, больная, глупая, от менявоняет. Лоа любит здоровых, сильных, которые спортом занимаются. Вот Руслана оночень любит, Руслан такой красивый, сильный. Ну, вы же его видели, это он вампередал для меня конфеты.

— Да, конечно. Значит, Лоа вселился в Руслана, убил тетюЛилю и приказал тебе сказать, что это ты убила, — медленно проговорила ЕвгенияМихайловна и почувствовала, как у нее холодеют руки и мурашки бегут по спине.

— Лоа добрый, но строгий, — задумчиво произнесла Люся, — онвсегда делает, как лучше для человека. Только кажется, будто он убил. На самомделе это такое испытание для людей. Вот я глупая, не умею говорить не правду, имне пришлось пройти испытание, сказать всем, что я убила тетю Лилю. Но теперь яочистилась. Из меня вышла плохая кровь, и я должна поправиться.

— Из тети Лили тоже вышла плохая кровь?

— Конечно, — Люся широко, радостно улыбнулась, — но тольковы никому об этом не рассказывайте.

— Хорошо, никому не расскажу, — пообещала доктор Руденко ивнезапно спросила:

— Ты помнишь свою маму?

— Я не хочу к маме Зое, — живо отозвалась девочка, — ябольше туда никогда не хочу, там все думают, что я плохая.

— Кто все?

— Там делают уколы. В подвале страшно, там злые чудовища.Кукле оторвали голову, я плакала, они смеялись. Пожалуйста, позвоните тетеЛиле, пусть она меня заберет.

— Люся, у мамы Зои в подвале живут чудовища?

— Да. Вампиры, ведьмы, черти, мертвецы. Я боюсь, я не хочу.

— А кто оторвал кукле голову?

— Бака, — прошептала Люся и тут же зажала рот ладонью.

— Кто это?

— Злой дух, человек-волк.

— И зачем он это сделал?

— Чтобы убить.

— Кого?

— Не знаю, кукла была как будто этот человек, которогохотели убить. Они так играли.

— Кто они?

— Все ребята.

— Ребята у мамы Зои?

— Нет! Я к маме Зое не хочу, — Люся вдруг замерла с открытымртом, несколько секунд глядела куда-то мимо Евгении Михайловны, в глазах у неезастыл ужас, словно там, за спиной врача, она увидела нечто очень страшное, —пожалуйста, никому не говорите про Лоа, — прошептала она, и как будто весьвоздух вышел из нее вместе с этим шепотом. Она упала на подушку, лицо ее сталобледным и равнодушным. — Люся, ты знаешь свою фамилию?

— Коломеец Люся, восемьдесят пятого года. — А как фамилиямамы Зои?

— Я спать хочу, я сразу усну, я буду хорошо себя вести, —пробормотала девочка и широко зевнула.

— Мама Зоя тебя удочерила и дала тебе свою фамилию, —Евгения Михайловна взяла Люсю за руку, — ты должна мне ее назвать, тебя никтоне будет ругать за это.