— Я Коломеец Люся, я не хочу другую фамилию, я хочу домой,позвоните тете Лиле…

— Хорошо. Как фамилия Руслана?

— У Лоа нет фамилии. Ему не нужно…

— А мама Зоя тоже Лоа?

— Руслан Лоа Барон Самади, мама Зоя Лоа Маман Бригит.

— Они муж и жена?

— Нет.

— У мамы Зои другой муж?

— Был. Но умер.

— Когда?

— В том году.

— Как его звали?

— Папа Василий.

— Отчего же он умер?

— Долго болел. Лежал в кровати, не двигался, только кушатьпросил. А потом умер. Я спать хочу, я сразу усну…

— Хорошо, Люся, сейчас ты будешь спать.

— Только скажи, ты помнишь свою родную маму? Ее звали Ольга,— ласково произнесла Евгения Михайловна.

— Да. Я помню маму Олю. У нее светлые кудрявые волосы, как утети Лили.

— Она погибла. Это тоже было испытание Лоа?

— Нет. Она сама себя убила. Прыгнула на улицу из окошка иразбилась. Лоа ни при чем.

— Ты это видела или тебе кто-то рассказывал? — Я спала,ничего не помню. Можно, я посплю? Тетя Лиля придет, вы меня разбудите, хорошо?— Она закрыла глаза, лицо ее обмякло, расслабилось. Она уснула моментально.Евгения Михайловна несколько минут сидела на краешке койки, низко опустивголову, и слушала тихое, тревожное сопение девочки.

«Ведь не могла она все это сочинить. Она говорит о том, чтознает, что видела своими глазами. Похоже, речь идет не об одном маньяке, а оцелой команде психопатов, — думала доктор Руденко, — сейчас столько развелосьвсяких чудовищных сект. Сатанисты, любители черной магии. Но каким образомпопала к ним эта девочка? До сих пор она упрямо повторяла, что убила. А теперьговорит совсем другое. Вероятно, правду. Значит, ход с конфетами оказалсяверным».

Идея принести Люсе коробку шоколада «Черный бархат», точнотакую, какая лежала на столе в ночь убийства, пришла в голову ЕвгенииМихайловне после того, как Бородин в кафе натянул на себя жуткую маску черта.Она чувствовала что Люсю надо сдвинуть с мертвой точки, сломать психологическийступор. Демонстрировать ей черта Евгения Михайловна раздумала. Испуг толькоусугубил бы проблему. А вот радость могла пойти на пользу. Евгения Михайловнаочень надеялась на конфеты, но такой бурной реакции, такого потока новойинформации не ожидала. Получилось нечто вроде следственного эксперимента.Девочка практически разыграла перед ней сцену убийства,

Наконец, как будто очнувшись, Евгения Михайловна бесшумновышла из палаты, отправилась в свой кабинет, закрыла дверь и записала все,стараясь не упустить ни слова.

* * *

Черный бронированный джип мчался по главной улицеподмосковного города Лобни на огромной скорости, весь прочий транспорт в паникежался к обочинам, пешеходы шарахались, самые впечатлительные вскрикивали ипровожали черного убийцу возмущенными, испуганными взглядами. На выезде изгорода молоденький инспектор у поста ГАИ выскочил на шоссе, но вовремя былостановлен старшим товарищем.

— Запомни их и никогда не трогай, — тихо и мрачно сказалстарший младшему.

— А кто это?

— Неприкасаемые.

Джип между тем свернул с шоссе на проселочную дорогу,миновал живописную дубовую рощу, за которой прятался дачный поселок, свернулеще раз, проехал вдоль высокого глухого забора, остановился у железных ворот икоротко просигналил. Ворота грохнули, тяжело распахнулись. За ними былааккуратная зеленая лужайка, обрамленная молодыми березками, и красный кирпичныйдвухэтажный дом. Маленькая худенькая девочка лет пятнадцати в спортивныхтрикотажных штанах с вытянутыми коленками и линялой широкой футболке закрылаворота и встала перед джипом, сложив руки на груди.

Из машины резво, как мяч, выскочил накачанный бритоголовыйкоротышка в белом легком костюме, вслед за ним неспешно вылез мужчина леттридцати в голубых джинсах, мятой красно-черной клетчатой ковбойке и темныхочках.

— Кто дома? — обратился коротышка к девочке.

— Во-первых, здравствуйте, — девочка сдула со лба рыжуючелку, — во вторых, вы не предупреждали, что приедете, и поэтому дома никого.Только я и Ирка со Светкой.

— Где остальные? — поинтересовался красно-черный и потянулсяс хрустом.

— Мама Зоя поехала в Москву к косметичке, про других незнаю. Так вы чего не предупредили?

— Когда вернется?

— Кто, мама Зоя? Обещала вечером, часам к семи.

— А Руслан где?

— Сказала, не знаю. Он мне не отчитывается.

— Не груби, — коротышка легонько толкнул девочку в плечокулаком, — где близнецы?

— У себя в комнате, дрыхнут, кажется.

— В два часа дня?

— Это их дело. А вы кто? — девочка смерила красно-черногодолгим оценивающим взглядов — Снимите очки, я что-то вас не узнаю.

Красно-черный открыл было рот, чтобы ответить, но коротышкаответил за него:

— Будешь приставать, урою, — и звонко шлепнул девочку поспине, она охнула и закашлялась.

Гости направились к дому, девочка последовала за ними, нокоротышка остановил ее жестом. Внезапно она поймала его руку, притянула к себес неожиданной силой, так, что он едва удержался на ногах, и быстро зашептала наухо:

— Гулливер, ты сделал, что обещал?

— Отвянь, — оскалился коротышка.

— Гуличка, ну пожалуйста, поговори с ним, умоляю, что хочешьдля тебя сделаю!

— Отвянь, сказал! — коротышка выдернул руку.

— Эй, в чем дело, ты идешь? — поторопил его красно-черный.

Дверь захлопнулась у девочки перед носом. Она опустилась накаменную ступеньку крыльца и сильно стукнула себя кулаком по коленке.

— Обрубок паршивый, гад несчастный, урою, искалечу, говномсвоим захлебнешься, — пробормотала она, сдула челку, вскочила и не спеша,покачивая тощенькими бедрами, направилась к джипу. Там за рулем дремал еще одинкачок, тоже бритый, с лицом красным и блестящим, как сырое говяжье филе.

Девочка открыла переднюю дверцу, залезла в салон, уселасьрядом с шофером. Тот открыл маленькие опухшие глазки, широко зевнул и спросил: