– Не плачь. Все наши ошибки в прошлом. Давай жить будущим? – Он с надеждой смотрел в карие омуты. – Будет всё, как ты захочешь! Я готов к любым переменам. Хочешь жить в Финиксе – переведусь туда. Только не оставляй меня. Не уходи!

– Мэттью Вуд, вы делаете мне предложение? – улыбнулась сквозь слёзы и красноречиво взглянула на его руки Кэт.

– Какой я осёл! Сейчас сделаю всё по правилам.

Вскочив на ноги, он кинулся к тумбочке и удивился, не обнаружив на ней сброшенного в темноте пиджака. Вспомнив, что полчаса назад Одри прибирала комнату, Мэтт со счастливой глупой улыбкой на довольном лице подошёл к шкафу и обернулся к женщине:

– Одну секунду!

Он достал пиджак, надел его поверх серого пуловера и снова опустился перед креслом, но на этот раз на одно колено.

– Кэтлин Паркер, я хочу просить твоей руки. – Он запустил кисть в карман, нащупал гладкий квадратик и зажал его в кулаке. – Перед Богом клянусь сделать тебя самой счастливой на свете!

Мэттью протянул руку и, только разжав пальцы, заметил, что на ладони лежит совсем не та коробочка: не голубая, а синяя, с купленным в очередной командировке в Беверли-Хиллз кольцом для Лесси, неизвестно каким образом очутившаяся в кармане.

Он не успел среагировать. Рука Кэт накрыла его ладонь. Брюнетка счастливо улыбалась, вытаскивая сверкающий бриллиант на свет.

– Ух ты, какое красивое! А это записка с признанием в любви? Не знала, что фэбээровцы настолько романтичны. – Смеясь, она развернула листок.

– Нет! – Мэтт выхватил из задрожавших пальцев жёлтый клочок, представляя, что могла написать на прощание Райт, но было слишком поздно.

Кэтлин опустила ставшую невероятно тяжёлой руку; кольцо со звоном ударилось об пол и закатилось под кресло. Она закрыла глаза и прошептала побелевшими губами:

– Боже, как больно...

А спрятанная за завесой недавнего счастья девочка ответила полным сожаления голосом: «Я же тебе говорила...»

Глава 13.1

– Это не то, что ты думаешь!

Закрыв глаза, Кэт приложила пальцы к внезапно онемевшим вискам. Сколько человек может вынести душевной боли в переводе на год, месяц, день, час, минуту, если все страдания за тридцать четыре года её жизни перевести в шесть лет и два дня? Шесть лет было особенно тяжко, два предыдущих дня вернули воспоминания о той давней боли, пять последних минут сделали столь же невыносимой… И нельзя поддаться, иначе засосёт депрессия, невозможно её показать, иначе сочтут слабой.

Горло сдавил спазм. Паркер с трудом просипела:

– Конечно не то. Тем более что ты не знаешь, о чём я думаю. – Она сделала несколько глубоких вдохов, дождалась, когда сердцебиение успокоится, и открыла глаза. – Я столько раз смеялась над фразой, произносимой в мелодрамах застигнутым на месте измены мужем, что даже не знаю, как на неё реагировать применительно к себе.

Мэттью ожидал чего угодно: взрыва эмоций, ударов по щекам, истерики, но только не равнодушного тона, который, как правило, вызван полным душевным опустошением. И от этого осознание собственной вины становилось намного горше.

Вуд хотел бы прижать к груди надевшую маску холодности Кэтлин, успокоить, но боялся, что, сделав это, всё только усугубит. Как же сложно просчитать и насколько просто обидеть женщину, сотканную из сплошных противоречий, оголённых нервов и комплексов. Автором и виной которых являлся он сам. Даже сейчас, делая предложение руки и сердца, снова всё испортил. Непроизвольный стон сорвался с его губ.

Кэт вскинула голову и всмотрелась в лицо Мэтта. Он глядел в глаза с таким давящим отчаяньем, что она снова сомкнула веки, не в силах ответить на немую просьбу. Для принятия любого решения требовалось время.

– Принеси воды. Не хочу появиться в таком виде перед дочерью.

– Сейчас, но прежде позволь всё объяснить.

Вуд запустил руку в другой карман, и пальцы тут же наткнулись на гладкий квадрат. Он протянул его брюнетке:

– Вот кольцо, что я вчера купил для тебя. Как в карман попало другое, наверное, сможет ответить Одри. Я сам не видел до этого момента ни его, ни записку.

Холодная упаковка легла в узкую, дрожащую ладонь. Агент сжал пальцы в кулак поверх руки Кэтлин.

– Я не стану просить тебя примерять его сейчас. Понимаю, что опять облажался, но умоляю: посмотри.

– Принеси, пожалуйста, воды, – не открывая глаз, выторговывая хотя бы минуту, чтобы прийти в себя, повторила она просьбу.

Райт снова вмешивалась в их судьбу, ломая любую надежду на безоблачное будущее. Кэт слышала, как открылась и закрылась дверь за Мэттом, его быстрые шаги в сторону кухни. Казалось, все ощущения обострились до предела. Она доверилась чувствам и в очередной раз получила удар. И что теперь делать?

Брюнетка распахнула веки и взглянула на то, что лежало в руке. Голубая коробка под кольцо от «Тиффани». Не праздничная, с бантиком, а стандартная, такая, в которой тысячи мужчин ежедневно покупают изделия престижной торговой марки. Сотни из них делают это с трепетом, представляя, как наденут прохладный ободок на тонкий пальчик любимой и назовут её своей перед Богом и людьми.

Не случилось… Надежда на счастье снова раскололась о нерушимую глыбу по имени Лесси.

Паркер застонала от пронзившей сознание холодной боли и закрыла лицо ладонями. «Господи, да это же бег по кругу. Всё повторяется, меняются лишь лица…» Вот так же когда-то сидела другая женщина, проклиная за разбитые мечты о счастье её, Кэтлин…

Торопливые шаги замерли напротив двери. На пороге появился Мэттью со стаканом в руке. Волосы взлохмачены; очевидно, за столь короткое время он не раз запустил в них пальцы. Такой знакомый жест… Всё в этом мужчине знакомо до боли, но так же до боли чуждо.

Сердце сжала тоска. За что? Почему это происходит с ними снова? Кто виноват? Сейчас виноватым было выражение лица Мэтта, остановившегося напротив кресла.

Он протянул стакан. Кэт приняла и мелкими глотками выпила почти до дна безвкусную жидкость.

– Тебе легче? Мы можем поговорить?

Участие в зелёных глазах, его словах раздражало. Словно попытка стать сторонним свидетелем, а не соучастником происходящего.

– О чём? – ответила она резче, чем хотела бы.

– О нас! Не делай этого!– в отчаянном тоне слов ей слышалась не просьба, а угроза. – Не позволяй Райт вмешаться и разрушить то, что предначертано судьбой!

– А что предопределено? – Паркер смотрела