— Подвинься, — прошептала она, глядя ему в лицо, —чуть-чуть.

— Угу.

Вылезшая за ночь щетина странным образом молодила его, и онаподумала, что ему, пожалуй, лет тридцать семь, а может, и меньше. Он казалсястарше из-за железобетонной уверенности в себе, которая придавала емузначительности. Он спал, и значительность тоже спала, и оказалось, что у негомолодое лицо, густые короткие волосы, здоровенные ручищи, тяжелое — широкое, ане толстое — тело, придавившее Варварину руку. Рука чувствовала теплый и твердыйживот, а что там ниже, под одеялом, которым они были накрыты вдвоем, Варварапосмотреть не решилась — все из-за той же стыдливой юной леди!..

— Отпусти меня! — попросила она настойчивей и снова потянуларуку. — Пожалуйста.

— Да, — вдруг сказал он сонно, и Варвара замерла, — да,встаю. Сейчас.

После этого он открыл глаза. Совершенно ясные серые глаза,казавшиеся черными из-за густых темных ресниц.

— Доброе утро, — храбро поздоровалась Варвара, — можно, явытащу руку?

Некоторое время он лежал неподвижно, словно не могсообразить, о чем она говорит, и только рассматривал ее, близко-близко.

Варвара струсила.

— Пусти, — сказала она, дергая руку, — мне нужно умыться.Сколько сейчас времени? Мне же на работу! И почему ты… — Господи, как теперь кнему обращаться?! Вечером было одно, теперь стало другое! — Почему вы… тыздесь, ты же говорил, что твоя комната…

Он слушал-слушал, а потом вдруг схватил ее за спину,подтянул к себе и прижал очень тесно. Полы халата сбились и разошлись, иоказалось, что он совсем рядом, большой, незнакомый, чужой — свой — мужчина.Всем телом она как будто «услышала» его — как он дышит, двигается, как пахнетего кожа, какие длинные и гладкие мышцы у него на спине, у самого позвоночника,как бьется его сердце, разгоняя и разгоняя кровь. Варваре показалось, что этоее кровь разгоняет его сердце. Твердой, как доска, ногой он придавил Варвариныноги и погладил ее щеку, а потом грудь в развале толстой ткани махровогохалата.

Варвара зажмурилась. Вся кожа на ней натянулась и как будтоистончилась, стала болезненной, чувствительной, странной.

Кончики твердых пальцев еще потрогали ее грудь, а потомснова щеку.

— Я боюсь, — сказала Варвара, — я боюсь тебя. Не трогайменя.

— В бассейне, — сказал он быстро, — в бассейне я решил, чтодолжен что-то с тобой сделать. Ты была в черном купальнике и мокрая. Я проклялвсе на свете.

Варвара открыла глаза и посмотрела ему в зрачки — черныеточки.

— Я потом даже бегать пошел, — признался он, как будто вчем-то интимном, — после того, как вытащил конверт. Что, думаю, за черт! Вродебы я уже большой мальчик… А потом ты пришла без волос, и стало совсем хреново.Я на тебя смотреть не мог. Я решил, что пусть ты украла все на свете, все равноя тебя…

Варвара опять зажмурилась.

Он поцеловал ее в губы, и это было приятно. Так приятно, чтоона расслабилась, и потянулась, и обняла его за шею, и почувствовала егодвижение — как он прижимается к ней, изо всех сил, и его рука лежит у нее назатылке и сдавливает его легонько, и ее грудь как бы подается к его груди, ився она становится горячей, и ей жарко под одеялом, и хочется, чтобы всепродолжалось.

— Подождем, — прошептал он ей в ухо, — до вечера подождем. Утебя кругом синяки, и я не знаю даже, нет ли трещин в ребрах. Я не смогу…соблюдать осторожность.

После чего он вдруг резко сел спиной к ней и потер лицо.

Варвара тяжело дышала и изо всех сил старалась дышатьпотише.

— Ладно, — сказал он, не поворачиваясь, — надо вставать.

Пошарив под одеялом, он добыл клетчатые боксерские трусы,которые каким-то образом с него слетели, пока они обнимались под одеялом, иподнял с пола джинсы.

— Ты же был… там, — пробормотала Варвара, стараясь несмотреть на него. Надеть трусы он и не подумал. — Как ты оказался здесь?

— Я ничего не планировал, — заявил он сердито, — но ты такорала, что я решил лечь с тобой и не бегать каждые пять минут через коридор.

— Я орала? — не поверила Варвара.

— Еще как. Тебе снились кошмары.

Совершенно голый, он обошел кровать, наклонился и поцеловалВарвару под глаз.

— Кстати, что это за «Харлей Дэвидсон» ты поминала? Ты что,мотоциклистка?

Дверь в ванную он тоже и не подумал закрыть и теперьперекрикивал шум воды. Варвара схватила себя за волосы и с силой потянула.

Что происходит?! И с кем это происходит?! Явно не с ней,Варварой Лаптевой.

Она только что целовалась под одеялом с голым мужчиной,который теперь ушел в ванную, сказав, что «отложит все до вечера»! И еще онсказал, что «проклял все на свете», потому что она была в черном купальнике.

В том самом купальнике, где на боку была старательно зашитадырка!

— Ты можешь пойти в мою ванную! — крикнул Иван и заглянул вспальню. Варвара немедленно уставилась на него и перевела дух — он был замотанполотенчиком.

— Слышишь? Ты там вчера была, там джакузи. Хочешь, я тебеоткрою?

— Хочу, — пробормотала Варвара и подумала: надо быть поскромнее.

Историчка все время произносила эту фразу. Можно сказать,это было ее жизненным кредо.

Что это за платье? Надо быть поскромнее! Хочешь пятерку?Четверка тоже хорошая оценка, надо быть поскромнее! В каком году умер баронВрангель? Правильно, но надо быть поскромнее!

Какая еще джакузи? Надо быть поскромнее!

— Так откуда «Харлей»?

— А, — Варвара улыбнулась смущенно, — это мне в салонесказали, что мой стиль — это джинсы, майки, свитера и «Харлей Дэвидсон».Представляешь? У меня в жизни не было джинсов, даже в десятом классе. Бабушкаговорила, что девушки должны носить юбочки. А «Харлей Дэвидсон» я вообщеникогда не видела. Это что? Мотоцикл?

— Мотоцикл, — согласился Иван, — и не простой, а некоторымобразом харизматический.

Он некоторое время постоял, глядя, как вода белым ключомбьет в широкой ванне, потом тягостно вздохнул — как-то так, что даженеискушенная Варвара моментально поняла, о чем он вздыхает. Поняла — изарделась.

Он взял ее за шею и с силой притянул к себе.

— Зря я с тобой спал, — сказал он с сожалением, как будтогрустил, что стоял в очереди последним и булка ему не досталась. — Мужики такустроены, что теперь я думать ни о чем не смогу, только о том, как… все будет.