— А… там что? — она показала рукой в окно. Если домработницаи удивилась, то виду не подала.

— Сретенка. Я могу убрать вашу тарелку?

Варвара чуть не завыла.

«Да, черт побери!! Да! Вы можете убрать мою тарелку,постирать мою юбку, заштопать мои носки, почистить мою куртку и вытереть мненос!! Да, я знаю, что не гожусь для вашего образа жизни!! Я не хочу, чтобы выза мной ухаживали!! Я хочу заползти в какой-нибудь темный угол, если в этомзамке есть хоть один темный угол — без джакузи, каминов, бронзовых рам, троллейс корзинами, ковров и паркетов, — и провести там оставшиеся три часа, думая отом, как мне теперь спасать свою шкуру, а не о том, что владельцу замкапочему-то пришла в голову блажь переспать со мной! Он переспит и забудет, а я?!Что станет со мной?!»

— Пока, — холодно сказал Иван. Господи, а он-то чегозлится?! — Постарайся больше не попадать ни в какие передряги.

— Иван!..

— Что?

Он был в длинном пальто, которое не слишком ему шло, делаяего короче и шире, в идеальных брюках и темном свитере крупной вязки. Подсвитером — безукоризненный воротник льняной рубахи.

Деревенский стиль, черт побери все на свете!

— Иван, а как быть… с кредитной карточкой?

— В каком смысле?

— Как ее… искать?

— Я не знаю, — сказал он любезно.

— А если… он опять на меня… нападет, а я понятия не имею,где эта карточка?

Он вежливо молчал.

— Да, — смешавшись, сказала Варвара, — да, я поняла. Извини.И спасибо тебе большое!

— Не за что.

Он ушел, и Анна Семеновна ушла, аккуратно и дотошно сложивее куртку в огромный зеленый пакет.

Варвара осталась в замке одна.

Нужно дождаться возвращения куртки, решила Варвара. Надетьее, выйти на улицу Сретенка, что бесшумно струилась внизу, и снова статьсвободной.

«Я смогу. Все зашло не так уж далеко».

В конце концов, хорошо уже то, что она может ходить, хотяребра все ныли и синяк на скуле, кажется, все увеличивался. Она может ходить идумать.

Варвара нашла свой темный угол — в углублении междулестницей и стеной стояло громадное кресло, и лестничный проем скрывал от глазинтерьер замка. Там можно было спокойно подумать. Не вылезая, она просидела вкресле до возвращения Анны Семеновны.

Домработница принесла ее обновленную куртку. Еще она купилаколготки, чем вызвала у Варвары дополнительный приступ истерическойблагодарности, смешанной со стыдом. Кое-как Варвара напялила чуть влажную послемашинной сушки мятую одежду — гладить отказалась наотрез, еще не хватало, чтобыАнна Семеновна гладила ее обноски! — потом долго мерсикала и делала книксены,отступая к бронированной двери. И Тяпа, и ее хозяйка благожелательно икорректно провожали ее, и наконец — все.

Ушла.

Только у входа в метро она вспомнила о своей сумке,валявшейся там же, около разлапистой вешалки — а в сумке кошелек, билет наметро и детектив, — заплакала и пошла к Таньке пешком.

Путь был неблизкий.

* * *

— Все дело в этой карточке! Как я поняла, этот самый Иван иПавел Белый, его друг, карточку так и не нашли. Они подозревают, что деньгиукрал мой Петр Борисович и непонятно куда дел карточку, на которой они теперьлежат.

— А кто его убил? — моргнув, спросила Таня. — Твой шеф?

— Не знаю, — ответила Варвара.

Она лежала на больничной кушетке, застланной коричневойклеенкой там, где полагается быть ногам, и держала на скуле какой-точудодейственный компресс. Таня сказала, что «синяк все равно останется, а отекспадет». Варвара ждала, когда спадет.

— Это я считаю, что его убили, — продолжала Варваразадумчиво, — по-моему, кроме меня, так никто не считает. Иван ничего не сказало том, что подозревает убийство, а не… естественную кончину.

— Может, все-таки он сам помер, а?

— А компьютер? А окно? А шеф зачем мне сказал, что к юристамидет?! Кстати, это надо проверить, был он в тот день у юристов или не был!

— Как ты это проверишь?

Из-под чудодейственного компресса Варвара покосилась наТаню.

— Как, как! Очень просто. Спрошу у Лины Ахметовой, к которойон тогда ходил! Она мне скажет.

— А если наврет?

— Тань, это все же не международный заговор, в которыйвовлечены все работники холдинга «Московское время»! То есть я надеюсь, что этоне заговор. Кроме того, шеф считает меня исключительно тупой, и в данном случаемне это на руку. Скорее всего, он думает, что проверять я ничего не стану всилу своей тупости.

— То есть этого типа убил твой шеф, — настаивала Таня,которой требовалась «конкретика», — и вчера тебя отколошматил тоже шеф. ИлиИван?

— Не Иван, — быстро сказала Варвара. — У него ботинки быличистые, а меня когда рвало, я все ботинки тому залила…

— О господи, — пробормотала Танька. Варвара опять спряталасьза своей примочкой. Уловка с ботинками была так себе, не очень. Но, боже мой,что она станет делать, если это… Иван?!

Даже если она больше никогда… Нет, не так. Она большеникогда его не увидит, и это правильно, и разумно, и вообще только так ивозможно. Она его не увидит, и он не может, не должен оказаться таким подонком.

Только не он. Пусть даже Арсений Троепольский с егокомпьютерной конторой.

— Если не Иван, значит, шеф, — подвела итог Таня. — Аквартиру кто разгромил? И Димке по голове дал? Все он?

— Не знаю, — медленно произнесла Варвара, — не понимаю. Илия совсем не разбираюсь в людях, или дело в чем-то другом.

В дверь заглянула тетка с умильным лицом и в шапке стогом.

— Можно, Татьяна Васильевна?

— Да, одну минуточку подождите.

— Мой шеф — сопляк, — объявила Варвара, — я вообще не знаю,как он попал на эту должность, только если уж по какому-то о-очень большомублату! То есть он, конечно, думает, что он сильный мира сего, но он ни фига незнает, ни в чем не разбирается, от всех дел шарахается как черт от ладана. Он унас… для красоты только, понимаешь? А здесь действовал какой-то… решительныймерзавец. Илария даже больше подходит, чем Альбертик. Правда.