На нем кривыми неуверенными линиями было нарисовано печальное лицо. Как иногда рисуют дети. Круг, глаза, нахмуренные брови и скорбно изогнутый рот. Рядом стояла жирная точка.

— Это что имелось в виду? — спросил заглядывающий через плечо вездесущий Дудль.

— Не знаю, — растерянно ответила я, вертя послание. На другой стороне листа было пусто.

— Твой парень? — тихо спросил отец.

— Тоже студент, — ответил Дудль. — После ночного происшествия лишился своего тигра. Теперь ищем того, кто сможет управлять жезлом, чтобы вернуть зверей. Потом уничтожим артефакт согласно договору и сообщим официально Совету. Думаю, дня за два успеем, пока волна не поднялась. Вообще я рад, что участников событий так много, иначе некоторым горячим головам захотелось бы все тихо зачистить.

И он недовольно выпятил челюсть.

— Значит, нам повезло, — проскрипел Шакир. — А парня можно понять. Не факт, что зверь приживется. Драго говорил, что даже в древности не все удавалось. Поэтому Варран собирал сотни зверей, чтобы удачно приживить себе единицы. Сейчас твой парень в шоке и опустошении, родные от него отвернулись. Поверь мне, он хочет пережить горе в одиночку. Наверно, написал, что расстается и больше не хочет встречаться?

Я еще раз покрутила записку и, не колеблясь, ответила:

— Ничего он такого не пишет. Грустит немного. По мне, наверное, скучает.

Дудль удивленно поднял бровь. Я задумчиво постучала запиской по подбородку'.

— Мистер Дудль, а где сейчас Итан?

— Итан Донахью пришел в себя и сразу был направлен на последующее излечение в семейное поместье. В стае он, детка. — Следователь с грустью наблюдал за мной.

Вообще они с отцом смотрели как-то странно. Как будто жалели.

И зря. Не надо меня жалеть. Итан выжил. Драко захвачен. Жезл Варрана будет разрушен. Все же хорошо.

— Мистер Дудль, я поняла, что вы забираете мистера Шакира, но потом-то я могу его навещать или помочь устроиться с жильем?

— Конечно, красавица. Жди от меня летуна с новостями дня через три. А сама ты куда? В академию?

— Нет, мистер Дудль. Вы же видите, — я потрясла бумагой, — мой парень грустит без меня, ждет. Я срочно еду на земли Донахью.

Когда я уходила, уже прикрывая дверь, невольно услышала тихое:

— Бедная девочка.

На перроне было пустынно. Свистел ветер и гнал песок по старой лестнице, ведущей к покосившемуся станционному зданию и небольшой подъездной дороге. Кроме меня из поезда высадился только сухонький, активно двигающийся старичок в коричневом дорожном костюме, тащивший по большому саквояжу в каждой руке.

Не оборачиваясь по сторонам, он бодро подошел к лестнице и начал спускаться. Судя по всему, одинокая повозка на дороге, запряженная в одну лошадь, ждала именно его.

— Прошу прощения, мистер…

Я поспешила за пожилым джентльменом, понимая, что могу' упустить единственно возможного информатора в этом заброшенном месте.

Мужчина, удивившись возгласу за спиной, споткнулся, охнул и начал неуклюже падать. Пришлось бросать чемодан и вцепляться ему в пиджак. Дернула, едва удержав старичка на ступеньке. И услышала неприятный треск.

— Право, не знаю, как это получилось, — расстроенно произнесла я, глядя на пиджак с вырванными от рывка двумя пуговицами. — Я только хотела задать вопрос.

— Ничего, уважаемая, это не самая большая потеря из возможных. Бывают в жизни и более трагичные случаи, поэтому возрадуемся, что с нами произошел именно такой нестрашный.

Я с подозрением посмотрела на джентльмена, где-то я уже слышала похожие речи. Старичок принял мое внимание с удовольствием и, щуря подслеповатые глаза, представился:

— Амброуз Тито, доктор и поэт, собственной персоной, к вашим услугам.

— Мари Ерок, студентка следственного факультета Юридической Академии Лоусона.

Вежливый книксен. Как бы далеко от цивилизации мы ни оказались, ее часть всегда внутри нас.

— Так о чем вы хотели спросить меня, юная мисс? Не ожидал, что даже в этом забытом краю встречу любознательного студиоза. Как говорится: «Пылает в сердце светоч знаний».

Вот он кого мне напомнил! Наш доктор, милейший мистер Фонтень, говорил очень похоже, так же многословно и запутанно.

Я улыбнулась и скромно отступила, позволяя себя рассмотреть.

— Может быть, вы знаете, где находится поместье Донахью? Я не успела купить карты в Лоусоне. Пришлось буквально впрыгивать в поезд.

— А у вас неплохо получается действовать в последний момент, — добродушно рассмеялся неожиданный спутник и обрадовал: — Именно в поместье Донахью ведет путь вашего скромного слуги. Если вам не претит соседство со слишком тонко чувствующим и реагирующим на природу собеседником, я готов предложить вам место в ожидающей меня карете. Ибо «Делись добром, и оно вернется».

— Прекрасные слова! — восхитилась я, поднимая чемодан. — Буду счастлива разделить с вами минуты дороги.

— Часы! — поправил меня мистер Тито, снова пытаясь преодолеть перронную лестницу. В этот раз без моих замечаний и довольно успешно. — Это самое дальнее поместье стаи. В нем молодые тигры, недавно ставшие взрослыми, проходят практику семейного братства.

Он остановился и весело хмыкнул.

— Это означает, мисс Ерок, что социально опасных молодых и гормонально нестабильных особей прячут подальше, а заодно обучают командности. Ведь по своей природе тигры, скорее, одиночки. «Прекрасный тигр един, как солнце в небе».

— Прекрасно! — поддакнула я.

Доктор покачал головой:

— По этому кусочку у меня есть сомнения, но если вы говорите, что он хорош…

— Все, что про тигров, мне сразу нравится, — честно призналась я, легко подбрасывая свой чемодан на грузовой отсек крыши кареты.

Сонный кучер подпрыгнул на сиденье и вместе с мистером Тито с изумлением воззрился на большой чемодан наверху.

— Ловко, — сказал мистер Тито. — А можете и мои саквояжи туда?

— С удовольствием, — ответила я и разместила его сумки рядом со своим багажом.

Довольный кучер, которому не пришлось возиться с тяжелыми сумками, поприветствовал нас, принимая как должное, что доктор прибыл с помощницей.

Мы уселись в карету и с необыкновенной симпатией посмотрели друг на друга. Дорога обещала быть замечательной.

Карета поскрипывала. На полу под ногами я заметила довольно много песка. Солнце палило так, что пробивалось через занавески. Природа сильно отличалась от привычного мне мягкого климата. За окном проплывали то пустоши, то вдруг — плотные лесные массивы.