Я размышляла на тему возможностей во время поездки из аэропорта домой.

Заснеженный Нью-Йорк сверкал праздничными огнями, и я почувствовала, как радость жизни снова наполняет меня. Я действительно любила этот город. Он возвращал мне энергию и пробуждал жажду жизни.

С Роджером, консьержем, я поздоровалась как со старым другом, а потом поднялась наверх.

Дом достраивался, и в подъезде было пусто и тихо. Немногочисленные жильцы разъехались на праздники. Люси была у моей соседки Джун – та выгуливала и свою собаку тоже. Мне так хотелось увидеть Люси, что я подошла к квартире Джун, чтобы забрать ее. Джун не открывала, и я поднялась к себе.

В дверь постучал Роджер – он принес багаж. В этот раз у меня было больше чемоданов, поскольку я захватила из дома кое-что из своих вещей.

– С праздником, Роджер, – сказала я и дала ему щедрые чаевые.

Он уже уходил, когда я вспомнила, что забыла спросить его о почте.

– Были для меня какие-нибудь посылки?

– Нет, по-моему, – ответил он. – Если что-то есть, я принесу.

Я поблагодарила его.

Я уже начала распаковывать вещи, когда вновь услышала стук в дверь. Наверно, Роджер принес почту, подумала я. Открыв дверь, я увидела незнакомого мужчину. Он ворвался в квартиру, толкнул меня и, прежде чем я успела закричать, захлопнул за собой дверь.

Он вытащил из куртки пистолет и отшвырнул меня к стене. Резкая боль от затылка распространилась по всей голове.

Он сунул дуло пистолета мне в рот.

– Молчи, тварь, – прошипел он. Время внезапно остановилось.

Пистолет у меня во рту. Во рту у меня пистолет. Зубы стучат по холодной, беспощадной стали.

Ледяной страх вместе с адреналином растекался по всему телу. Я кивнула в знак того, что готова подчиниться, и он вытащил револьвер у меня изо рта и приставил к затылку.

Может быть, Роджер принесет почту. Он – единственная моя надежда.

– Вперед, – сказал он, подталкивая меня в сторону спальни.

Он толкнул меня к кровати, и я упала прямо на матрас. Я все еще надеялась, что Роджер появится, но если никаких посылок не было… если он забыл? Или, хуже, этот урод застрелил его?

Мне нужно было взять себя в руки, но ужас не давал мне четко мыслить. Я сползла вниз и села, прислонившись к изголовью кровати.

– У меня есть деньги, – выдавила я. – Много денег.

– Где?

– Наличные в сейфе.

Он схватил меня за волосы. Голова все еще болела, после того как он ударил меня об стену. Все плыло перед глазами.

– Где?

– В шкафу. – Я показала рукой в угол комнаты.

О’кей, хорошо. Может быть, ему нужны деньги. Ко мне возвращалась способность ясно мыслить. Я взглянула на него: темные волосы, большие темные глаза, чисто выбрит. Почему же он не в маске? ПОЧЕМУ ОН НЕ НАДЕЛ МАСКУ? Я же смогу легко опознать его… Ответ был очевиден, как удар кирпичом.

Он собирается убить меня.

Я уехала, не попрощавшись с семьей. Как ужасно, жестоко я себя повела.

Он убьет меня.

Он схватил меня за руку и потащил к шкафу, надавил на плечо, и я упала на колени. Тело обмякло, и от осознания, что наступили, вероятно, мои последние минуты на этой земле, страх уступил место тоске.

Он махнул пистолетом в сторону сейфа.

Оцепенелыми пальцами я нажала кнопки кода. Пистолет вдавился мне в затылок.

Металлическая дверца распахнулась. Внутри лежали аккуратно сложенные, перевязанными резинками пачки по десять тысяч долларов каждая и коробки с ювелирными украшениями. Там же были основные документы – свидетельство о рождении и паспорт.

– Давай деньги и побрякушки, – приказал он. В голосе его послышалось возбуждение.

Я передала ему пачки и отдала украшения, доставшиеся мне от бабушки.

– Сумку! – приказал он. Ему же нужно унести все эти деньги.

Я осторожно встала и протянула ему дорогущую Balmain.

Он запихнул туда деньги, золотой медальон бабушки, в честь которой меня назвали, мамино обручальное кольцо и бабушкины сережки с бриллиантами. С довольным видом он застегнул молнию.

Потом он нагнулся ко мне и обхватил мое лицо грубыми, черствыми ладонями, приблизившись ко мне Я почувствовала отвратительный запах из его рта.

Он поднес губы к моему уху и шепнул:

– Ну что, ты и теперь думаешь, что можешь верховодить, дрянь?

– О чем ты? – слабым голосом спросила я.

– Ты сама виновата. Если бы ты лучше вела себя с моими друзьями, я бы не сделал то, что мне пришлось сделать.

Теперь мне все стало ясно: его послали те два субъекта, с которыми я встречалась в «Four Seasons».

Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке:

– Ах, как жаль, такое хорошенькое личико.

Он за волосы поднял меня на ноги.

И ударил головой об стену. Все закружилось у меня перед глазами, слезы потекли из глаз. Когда я снова открыла глаза, я почувствовала его кулак, разбивающий мою щеку. Он снова ударил меня – в нос.

Мне показалось, что-то взорвалось в голове, потом все онемело. Я рукой коснулась лица: кровь хлестала из носа прямо в рот. Я не могла дышать и захлебывалась кровью. Он снова ударил. Кулак, как железная кувалда, дробил тонкие косточки моего лица. Я представила, как они трескаются на мелкие кусочки. Лицо распухало, как шар. Я рыдала и пыталась вырваться, но в кладовой некуда было спрятаться, я пыталась втиснуться как можно глубже между платьев и пальто, обливая кровью шуршащий шелк и гладкий, мягкий мех.

Боль была везде. Было больно так, что я уже почти ничего не чувствовала. Хватая воздух ртом, я была похожа на загнанного зверя.

Он вытащил меня из шкафа и вынул пистолет.

Передо мной проплывали лица мамы и отца, братьев, Юджина, мордочка Люси.

– Пожалуйста, у меня есть семья. Пожалуйста, не убивай меня, – давилась я. Чего бы он ни хотел, я была готова все сделать, только бы не умереть.

– Молли, – сказал он, и теперь его голос звучал грустно и мягко, и такой же мягкой была его рука на моем плече. – Я сказал тебе. Мы не хотели этого…

Он направил пистолет мне в лицо. Я отшатнулась и закрыла глаза.

– Открой глаза. Мы могли бы подружиться, если ты будешь вести себя хорошо.

Я сумела кивнуть головой.

– И не вздумай вызвать полицию. Мы знаем, где живет твоя мама – в таком хорошеньком домике в горах Колорадо.

О господи, господи, что я сделала?

– Нет…. Обещаю, – рыдала я.