в итоге ему одолжили какие-то местные дельцы, чуть ли не братки. И якобы после пожара долгов у него вдруг не стало. А там речь шла о больших деньгах. Григорий мне сказал: «За что ему простили такой долг? За то, что он просто наехал на фермера? Такого не может быть, это столько не стоит».

– Слабое доказательство, – заметил Коля, окуная печенье в розетку с вареньем.

– Наверное, – согласилась она. – Поэтому он взял с меня клятву, что я ничего не скажу Мите. И я клятву сдержала… После этого разговора Григорий перестал к нам ходить. Дело было закрыто.

Андрей Станиславович громко вздохнул и тоже сел за стол.

– Вы не знаете, – спросил он. – Фоменко по этому делу допрашивали?

– Не думаю. Какие основания? Милиция ведь сразу пришла к выводу, что это несчастный случай. Только Григорий пытался что-то выяснить, но потом и он перестал.

– И почему же он перестал? – спросил Коля. – Как вы думаете? Он понял, что это несчастный случай? Или понял, что это сделал его лучший друг?

– Я не знаю, – ответила она. – Но вот вам один факт. Год спустя Митя уехал жить к моему брату. Когда Григорий узнал об этом, он приехал ко мне и попросил его адрес. Мне потом брат написал, что он начал каждый месяц переводить деньги для Мити. Скажите: зачем? Кто он ему? Получается, он считал себя виноватым? Но в чем?.. Вот так-то…

– Анастасия Евгеньевна, – сказала я. – Вашего брата зовут Мирон? Он старовер?

На ее лице вспыхнул румянец. Она пожала плечами.

– Я и сама из староверов, ничего тут такого нет. Я Митю хотела к вере приобщить, разве это грех? Ой, у них хорошо… И красота такая, горы. И солнечно, и река. И главное, люди там святые. Я стала Митю уговаривать: поезжай, не надо тебе здесь оставаться… Я думала, он возле них отогреется…

– Отогрелся? – поинтересовался Коля.

– Он прожил там несколько лет. Мирон его даже усыновил, он сам его об этом попросил. Сказал, что не хочет носить фамилию отца, стал Нагибиным. Но потом, году в 2001-ом, мне позвонил Григорий Мирзоев, он уже жил в Петербурге. Он сказал, что перевод за последний месяц вернулся. И что ему написали, что Митя теперь в «Белухе» и денег слать не надо. Он встревожился, сказал мне, что «Белуха» – это секта. Попросил все разузнать. Я написала Мирону, он мне объяснил, что Митя поехал пожить у приятельницы Мирона, Марты. И что она к секте отношения не имеет. Она просто живет там рядом. Питается отдельно и молится не так. Я Григорию все это объяснила…

– Больше вы ничего о Мите не знаете? – спросил Андрей Станиславович.

– Почему не знаю? Все у него хорошо. Он был здесь в 2009 году.

– Был здесь? – повторила я.

– Да.

– И сильно он изменился?

– Нет, не сильно. Ну, конечно, заматерел. Мужик уже настоящий. На лицо – копия отец. Красивый. И богатый очень, это было видно. Миллионер. Сказал, в Москве живет. Юрист, что ли. Участок под домом он моим родственникам за бесплатно отдал. Они там сейчас магазин построили. А в сторону фермы он только плюнул. Сказал: «пусть зарастает». А ведь она не копейки стоит. Но он сказал: мне этих денег не надо. И вообще, сказал, мне денег не надо. У меня другие интересы. Знаете, он мне шубу подарил. Показать?

– Да, – ошеломленно сказал Андрей Станиславович.

Она отправилась в спальню и через минуту вернулась, неся в руках манто из баргузинского соболя.

Коля засмеялся в голос.

– Забавный пацан, – сказал он, качая головой.

– Красивая? – спросила Анастасия Евгеньевна.

Мы кивнули.

– Но неудобная, – с сожалением призналась она. – Слишком длинная, снег метет. Так что я не ношу.

– Посмотрите, пожалуйста, – сказала я и протянула ей планшет. – Вы не узнаете здесь Митю?

Она долго всматривалась в стоп-кадр. Потом пожала плечами.

– Мирон – вот он, – сказала. – А Мити здесь нет.

Я развернула планшет камерой и сфотографировала страницу школьного альбома.

Глава 45

На следующий день мы созвонились с Артемом, и он пригласил нас в ресторан «Сенкевич». Есть мы отказались, взяли только кофе. Вначале болтали о политике и наблюдали за металлическим пространством реки, расстилающимся сразу за пляжем. Иртыш подмигивал нам тусклыми жестяными всполохами. Мне было жаль, что эта прекрасная река еще не покрыта льдом, и я, сидя в ресторане, построенном на месте бывшей спасательной станции, не вижу гигантских сталактитов вокруг прорубей.

Затем мы вкратце поведали Артему о наших открытиях последних дней. Он пообещал снова поднять дело Протасова. Но я не стала рассказывать этому искреннему и доброжелательному человеку о той адской тяжести, которую всю жизнь таскал на себе его двоюродный брат Григорий Мирзоев. И которая в итоге его раздавила.

Знал ли Мирзоев, что произошло в доме фермера в ночь, когда произошел пожар? Или правду знал только Арцыбашев?

– Что-то вы задумчивая, – сказал Артем.

Коля хмыкнул.

Река снова вспыхнула в лучах заката, вдоль пляжа зажглись тусклые огни.

В семь часов нас ждал Андрей Станиславович. Он сказал: на прощальный ужин. Поэтому мы и не ели в ресторане.

Квартира писателя-коммуниста оказалась за мостом – на Иртышской набережной. Квартира была современной и даже богатой, а жена накрыла невероятный стол с домашним «Оливье», гусем, стерлядью, телячьими языками и самодельным «Медовиком». Коля пожаловался, что уже прибавил в Сибири килограмма два.

Так что после ужина я предложила прогуляться от набережной до нашего отеля «Лермонтов».

Мы с Колей вышли из подъезда и ахнули. Наступила зима. За то время, что мы сидели у коммуниста, город укрылся ослепительно белым снегом. Под ногами скрипели и горели алмазные копи. Нарядно было, как в хрустальном гробу.

– Коля, – сказала я. – Но ведь есть же программы распознавания лиц. Давай запустим. Может, компьютер определит?

– Ты, заяц, наивный.

– Ну почему? В интернете десятки программ. А по радио я слышала, что у нас в России какая-то особая штука разработана против террористов…

– Ты меньше радио слушай, – посоветовал он. – Знаешь ли ты, что компьютер дает сбой в пятидесяти процентах случаев, если ему показать то же лицо, но постаревшее на полтора года. На полтора года, не на десять. И это притом что строго соблюден ракурс и дано хорошее фронтальное освещение.

– Не может быть.

– Может. Идеальный прибор для распознавания лиц – это человеческий мозг. Двухлетний ребенок в этом вопросе даст фору всем компьютерам мира. Фотографии нынешнего Мити рассматривало множество людей. Его никто не узнал. Он сделал пластическую операцию, Света. Он все хорошо продумал и